Право первородства

Олди Генри Лайон

— Пойдёмте, — сказала она с лестницы. — Я вас накормлю.

Вокруг отцветала сирень. Крупные, махровые гроздья клубились облаками — закат над морем. В цветах жужжали редкие, бог знает откуда налетевшие пчёлы. Одинокий шмель кружил над дощатым столиком, басовито гудя. Позже этот закуток оккупируют ходячие больные и их родственники, но сейчас здесь никого не было. За огромной липой, там, где начиналась асфальтовая дорожка, девочка лет шести прыгала по расчерченным мелом «классикам». Голова девочки от бровей и выше

была плотно забинтована. Левая рука в гипсе, похожая на запелёнутого младенца, висела на перевязи. Девочка морщилась — похоже, от боли — и всё равно прыгала.

— Вот…

С деловитостью сестры, явившейся на продлёнку к младшему брату, Татьяна Андреевна опустошала пакет. Бульон, ещё тёплый, в литровом термосе. Судочек с куриными тефтелями. Ломтики свежайшей, воздушной булки. Из домашней хлебопечки, понял Артур. Два бокастых апельсина. Пластиковые стаканчики. Одноразовые ложка с вилкой. Достань Татьяна Андреевна серебряный столовый сервиз на двенадцать персон — Чисоев не удивился бы. Сейчас он был ребёнком, который следил за фокусником и волшебным цилиндром.

Кушайте, — велела девушка.

— А вы?

— Я завтракала. Мне нельзя много есть…

— Кофе? — вспомнил Артур.

Девушка покраснела от смущения. Так краснеют только рыжие — лицом, шеей, грудью. Она поднесла пальцы к губам, молитвенно сложив ладони. Глаза Татьяны Андреевны наполнились слезами.

— Нет, — прошептала она. — Кофе у меня нет…

— Толик!

Толик возник, как джинн из лампы.

Организуй нам кофейка.

— По-быстрому? — Толик размышлял вслух. — На кругу в киоске наливают. Из аппарата. Или сгонять в «Шинок»? Как у нас со временем? В «Шинок» — минут за двадцать обернусь.

— Бери в киоске, — принял решение Чисоев. — Если не очень бурда… И тащи сюда. А потом дуй в «Шинок». Татьяна Андреевна, вам с молоком?

— Мне чаю, — тихо попросила девушка. — Зелёного. По-Пожалуйста.

Толик испарился.

Артур взял тефтельку. Такие готовила мама. Когда сыновья в детстве болели, мама места себе не находила. Это никак не отражалось на её строгом, красивом лице. Мамино беспокойство находило выход на кухне, откуда неслись вкуснейшие запахи. И ещё: когда Чисоевых-младших дразнили «тефтелями», отец, смеясь, объяснил, что «тефтель» — наше, родное слово, от тюркского «тюфте»…

— Куриная грудка, — сказал Артур с полным ртом. — Мама добавляла в фарш сырой белок. Лук она перетирала в кашицу…

Девушка кивнула:

— И размоченный батон. Без корки.

— Батон?

— Обязательно. Я варю тефтели с морковью, петрушкой и сельдереем. Меня научила бабушка, она хорошо готовит. Вам нравится?

— Очень!

— Запивайте бульоном. С вашим телосложением надо хорошо питаться…

— Что вы рекламируете? — спросил Артур.

Она снова покраснела, как если бы он добавил: «Нижнее бельё?»

—

Бриллианты, — сказала Татьяна Андреевна.

Девочка, игравшая в «классики», перестала прыгать. Привлечённая видом еды, она подошла ближе. Здоровой рукой взялась за чалму из бинтов, скребя повязки ногтями. Наверное, голова у девочки сильно чесалась.

— А я маму жду, — сказала девочка. — Она скоро придёт.

Татьяна Андреевна улыбнулась:

— Тебе можно апельсин? Или ты хочешь тефтельку?

— Можно апельсин, — с уверенностью сказала девочка. — Если вам не жалко.

— Нам не жалко. Нам ведь не жалко. Артур Рустамович?

— Ни в косм случае, — согласился Артур.

Налив себе второй стаканчик бульона, он следил, как Татьяна Андреевна чистит апельсин. Ну конечно, бриллианты. Движения её рук были удивительно пластичны. За ними хотелось следить, не отрываясь. И шея — наклон головы, осанка. Лебединая шея.

— Как ваша фамилия? — спросил он.

— Бойко. А что?

— Ничего. Просто так…

— Славникова, — девочка взяла дольку апельсина. Остальные дольки лежали на салфетке, дожидаясь своей очереди. — Моя фамилия Славникова. А зовут меня Светой…

Ничего, мысленно повторил Артур. Ничего себе. Значит, Бойко. Значит, бриллианты. Он даже не стал интересоваться, кем приходится Татьяне Андреевне директор ювелирной фа-фабрики Андрей Николаевич Бойко.

— Я вас где-то видел? — Чисоев сделал глоток бульона. — Раньше?

— Да, — с вызовом ответила Татьяна Андреевна.

— В агентстве?

— Нет, раньше. В девяносто третьем, во Дворце спорта. Мне тогда было шесть лет…

— Вы были на мемориальном турнире?

— Я вручала вам цветы…

Не помню, понял Артур. Да, вручали какой-то букет. Кажется, гладиолусы. Я стоял на пьедестале с кубком в руках, играла музыка… На моём месте должен был стоять Шамиль. Если бы не коньяк, будь он проклят, если бы я остановил Шамиля, а не подливал рюмку за рюмкой… Там, на пьедестале, я был уверен, что получил удачу из рук отца — задним числом. Второй стал первым. Как же я ошибался…

— Забыли? — девушка улыбнулась. — Ну да, конечно… Протяни руку, думал Артур. Спроси телефон; назначь свидание. Пригласи в ресторан, за город, за границу, в Париж или на Канары. Не ради быстрой постели, а с дальним прицелом. Давай! Всё удастся легче легкого. Модель, она умеет готовить, как мама. Дочь ювелира Бойко, а значит, твои деньги для неё — обычное дело. Влюблённая в тебя, дурака, с детства. Протяни руку и возьми. Откуда-то он знал: можно. Это проще, чем очистить апельсин. А ещё он знал, что Вика мертва. Даже если смерть Виктории Чисоевой не подтвердит при встрече профессор Кличевский. Даже если не сегодня — завтра, через неделю. Вопрос времени. Дело прошлого. И вот — подарок. Кубок в честь победы.