Право по рождению
Шрифт:
Он почувствовал большое облегчение, когда они добрались до леса. Его чутьё позволило немедленно оценить разницу между погодой здесь и бушующей бурей в Сераме. Это было почти как укрыться за закрытой дверью. Листва едва колыхалась, и завывание притихло.
Несмотря на это, охотник не замедлился, пока они оба не оказались на порядочном расстоянии от края деревни. Только тогда Ахилий остановился возле огромного дуба, да и то скорее ради своей спутницы.
— Ты в порядке? — спросил он.
Серентия кивнула, восстанавливая дыхание. Её взгляд блуждал по лесу в поиске.
—
— Я вот думаю, а если… — начала дочь торговца, но внезапно остановилась, когда неожиданная тишина установилась в воздухе.
Они оба оглянулись на свой дом. Молнии перестали бить, и ветер тоже стих. Но самым поразительным было то, что облака не просто начали редеть, но как будто бы через них уже начало проглядывать солнце.
— Хвала небесам! Это чудо! — промолвила Серентия. Ахилий в свою очередь почувствовал странное благоговение — ощущение, которое ему до сих довелось пережить только один раз… Когда он впервые прикоснулся к древнему камню.
Серентия сделала шаг по направлению к Сераму, но охотник повлёк её в противоположную сторону.
— Ульдиссиан! — напомнил он ей, хотя фермер сейчас не был для него главной причиной, по которой стоило держаться подальше от деревни. — Сюда, забыла?
Дочь торговца кивнула с прежним выражением решимости на лице. Ахилию вдруг захотелось, чтобы такое выражение было отведено для него.
Хотя он знал, что видел Ульдиссиана шедшим по направлению к этой части леса, Ахилий обнаружил, что отслеживать фермера труднее, чем он ожидал. Ульдиссиан практически не оставил следов после себя. По сути, охотнику пришлось половину времени угадывать путь, поскольку его друг, как выяснилось, шёл по лесу незаметнее зверя. Если бы не особое чутьё Ахилия, то чутьё, о котором он никогда не упоминал, но которое всегда давало ему преимущество, когда он шёл по следам зверя, то следовать за Ульдиссианом было бы невозможно.
И это чутьё, это знание, которое позволяло Ахилию верно выбирать путь, также сообщило ему, что кто-то ещёсопровождал Ульдиссиана в лесу. Это был незнакомый след, и по лёгкости отпечатка он заподозрил, что это благородная дева. Кто ещё? Если Ульдиссиан и скрывал что-то, то ради неё. Её было ещё труднее отследить, чем фермера.
Почему-то это опять навело Ахилия на мысль о камне. С тех пор, как он обнаружил его, продолжали происходить странные и будоражащие события, некоторые из них казались ему неоспоримо неестественными. Ахилий припомнил символы на камне и стал гадать, сможет ли Мендельн со временем перевести их. Мендельн ведь умный. Возможно, он даже сможет объяснить эту ужасную бурю и…
Охотник остановился на пути, из-за чего Серентия натолкнулась на него. Он смотрел назад.
Предположив, что там кто-то есть, дочь Сайруса тоже посмотрела туда.
— Что там?
— Ничего… — он снова потянул её вперёд. Ахилий не мог вернуться за Мендельном. Брату Ульдиссиана придётся постоять за себя. Конечно же, где бы он ни был, он
«Он может постоять за себя, — уверял себя Ахилий. — Мендельн очень умный. Он очень много знает. Я должен думать о Серри. Я должен найти способ рассказать ей об отце… Может быть, когда мы найдём Ульдиссиана… Может быть, после… Да, с Мендельном покамест всё будет в порядке…»
Охотник продолжал повторять про себя последнюю фразу, надеясь в конечном счёте поверить, что учёный Мендельн и в самом деле будет держаться подальше от неприятностей.
Надеясь, но не ожидая.
Мендельн прибыл на окраину деревни, как раз когда небеса объявили войну её жителям. В отличие от остальных жителей Серама он стоял на месте и с восхищением смотрел, как природа ведёт себя образом, совершенно противоположным тому, который он привык считать нормальным. Бури не разят столь выборочно без предупреждения. Ветер не дует с силой урагана только в пределах деревни, тут же на месте и умирая.
Только когда необыкновенное явление неожиданно завершилось, Мендельн пошевелился и вошёл в Серам. Центр деревни был весь в руинах; несколько человек лежали на земле. Ненормальность того, что произошло, начала проникать в сознание… Как и то, что всё это случилось очень вовремя для Ульдиссиана.
Последнее суждение приобрело ещё больший вес, когда Мендельн подошёл к обожжённому, изуродованному телу, в котором он по внешнему виду узнал старшего священника Собора Света, верховного инквизитора. Страшный разряд молнии мало что оставил от него, а вонь должна была побудить Мендельна отойти подальше… Но какая-то нездоровая притягательность заставила младшего сына Диомеда приблизиться к безобразному трупу.
Но когда он подошёл на расстояние вытянутой руки, сильное ощущение поразило его подобно удару твёрдого кулака. Мендельн отшатнулся назад с ощущением, будто кто-то яростно на него кричит. Он продолжал отступать, вдруг почувствовав, что не хочет быть сколь-нибудь близко рядом с горелыми останками.
Затем кто-то позади него закричал: «Где она? Я не могу найти её… Я не могу найти её…»
Мендельн повернулся на голос, но никого не увидел. Хмурясь, он махнул на это рукой и принялся искать брата.
«Славный Мендельн! Ты не видел её? Ты не видел мою дочь?»
Уголком глаза Мендельн увидел, что кто-то стоит рядом с огромным куском оторванной крыши, покрывающим землю. Тем не менее, когда он повернулся, фигура исчезла… Либо её там никогда и не было.
Но ему показалось, что он узнал её. «Мастер Сайрус? — позвал он нерешительно. — Мастер Сайрус?»
Ответа не последовало, но Мендельна снова что-то будто дёрнуло за руку, на этот раз побудив подойти к обломкам крыши. Когда он сделал это, он почувствовал что-то под поверхностью дерева. Нагнувшись, Мендельн потянул за обломок. Дерево оказалось даже тяжелее, чем он думал, но, поднажав всем весом, чтобы пододвинуть его вперёд, брату Ульдиссиана удалось добиться некоторого успеха. Постепенно то, что было скрыто там, стало открываться взору…