Право учить. Работа над ошибками
Шрифт:
— Вот вы где, а я наверху ищу... Будете кушать-то? Или решили сразу за дела приняться?
— Конечно буду! И если не нарушу ничьих правил, то прямо здесь: погода славная, общество приятное.
— А вас тоже покормить? — с меньшей любезностью обратилась девушка к Бэру.
— Позже, — ответил лучник, для которого сейчас не существовало ничего, кроме тёплой костяной рукояти в ладонях.
— Проголодается — попросит, — успокоил я Литу. — Пусть с новой игрушкой сначала вдоволь наиграется.
Служанке не положено есть с господами, и девушка, принеся завтрак для меня, снова поспешила на кухню в сопровождении Шани, которой были торжественно обещаны обрезки свежей курятины, а
Впрочем, если хозяин поместья настолько одержим войной с волками, что не заводит сторожевых собак, а ворота днём держит и вовсе открытыми настежь, лишняя деталь флюгера вряд ли будет замечена. Следовательно, не стоит раньше времени брать на себя вину. Может быть, бурю негодования вообще пронесёт мимо, а стрела сама вывалится. Главное, Бэр доволен подарком, хотя вопросов возникло больше, чем ответов, которые можно дать.
Как дух управляется с луком? Не знаю и знать не хочу. Можно предположить, что он, заполнив собой полости мёртвого Кружева, способен воздействовать на свободные Пряди пространства [6] , но... Честно говоря, приятнее и увлекательнее просто наблюдать, как на твоих глазах происходит чудо, чем копаться в его механике. К тому же, если вспомнить уверения Магрит, чудес не бывает, бывают только чудотворцы. Значит, райг и я — они самые, потому что натворили от души и много. И хорошо-то как натворили!
6
«Душа и тело занимают одно и то же место, отведённое им богами в Пространстве, сплетаются из одних и тех же Прядей. Кружево телесное и Кружево душевное обвиваются друг о друга с момента зарождения жизни, и к тому часу, когда приходит пора переступать Порог, успевают оставить друг на друге чувствительный след, который становится заметным, как только душа уходит в Сферу Сознаний. Очертания изначального рисунка изменяются, образуя полости и выемки в тех местах, где влияние души при жизни было особенно сильным, и чародеи, способные читать Кружева, могут воспользоваться созданными без их участия, но к их выгоде изменениями. В частности, получающиеся полости можно заполнять подобиями разума, дабы время, пока тело сохраняет свои свойства, было использовано наилучшим образом. Или, если удаётся не позволить душе уйти далеко, можно силой либо посулами вернуть её в покинутое место, заполнить пустоты и получить пусть не прежнее существо, но способное владеть предоставленным телом...»
Плоть свежевыпеченного хлеба легко сминается пальцами, но отпущенная на свободу, легко и упруго восстанавливает прежние пышные формы. Я так не умею. Вернее, умею, но удовольствия никому не доставляю: оставшись без присмотра, снова погрязаю в старых ошибках... Правда, при этом почему-то чувствую себя почти счастливым. И моё теперешнее счастье сложилось из ничтожных мелочей: вкусная еда, тёплое место, спокойное сердце. Сделано почти всё, что требовалось: кошка удовлетворена, поместье осмотрено, обещание касательно лука выполнено, посылка для кузена в целости и сохранности ждёт часа вручения у меня на груди, а с занозами Бэра отправлюсь знакомиться попозже, когда отдохну и наберусь сил. Попросить, что ли, Литу принести ещё хлеба? Кажется, смогу съесть целую буханку, особенно запивая вином... Да, пожалуй, надо наведаться на кухню, заодно посмотреть,
Но пока я лениво планировал свои дальнейшие действия, мир вокруг меня успешно принимал собственные решения: через открытые ворота во двор въехал всадник.
Судя по отсутствию клочьев пены на лошадиной морде, особой спешки в прибытии не было. Да и взрослый мужчина, с уверенной небрежностью расположившийся в седле, не выглядел утомлённым долгой дорогой. Впрочем, дольше необходимо оставаться в седле он тоже не собирался: спрыгнул, ласково похлопал ездовую животинку по сильной шее и, хрустя каменной крошкой, направился к крыльцу, на ступеньках которого, собственно, и сидел ваш покорный слуга, дожёвывая завтрак.
— Мир этому дому, — начал незнакомец с традиционного приветствия.
— И вам войны поменьше, — отозвался я, уважительно отметив взглядом длину притороченного к седлу меча и увесистость кинжалов в набедренных ножнах пришельца.
Мужчина нахмурился, но тут же довольно добродушно усмехнулся, от чего его лицо стало казаться совсем круглым и удивительно безобидным:
— Острый глаз — хорошо, острый язык — ещё лучше...
Эту поговорку воинов я уже и не соображу когда и где услышал впервые, однако запомнил твёрдо, можно сказать, заучил наизусть, и не видел причины не похвастаться усвоенными знаниями. К тому же, если предлагают переброситься словесными ударами, грех отмалчиваться:
— А острый клинок — всему голова!
Незнакомец прищурился, оглядывая меня с ног до головы и больше всего внимания уделяя моему лицу. Я, чтобы не остаться в долгу, ответил взаимностью, рассматривая тщательно отчищенную от пыли дорожную одежду (чистить замшу — сущее наказание, сам не раз был вынужден этим заниматься, потому старания пришлеца привести наряд в порядок можно было счесть и данью уважения к посещаемому дому), коротко стриженые волосы, цвет которых походил на подгнившую солому, плоский нос, свойственный уроженцам Севера, и глубокую бороздку старого шрама справа от ямочки подбородка. Меня результат осмотра вполне удовлетворил, мужчину, видимо, тоже, потому что он кашлянул и осведомился:
— Где я могу найти Мастера по имени Джерон?
Рано было успокаиваться, ох рано... Прикинем, кто может знать, что я нахожусь в Кер-Эллиде? Только обитающие в пределах поместья и направившие меня сюда, то бишь Рогар и Ксаррон. Кроме того, первый уже без спроса назначил меня Мастером, а второй, скорее всего, получив донесения от соглядатаев, знает, что я признал за собой это звание. Нехотя, конечно, но признал. Стало быть, незнакомец может быть послан только одним из тех, кому я имею основание немного доверять. Что ж, попробуем довериться и их посланнику.
Встаю, отряхивая штаны:
— А чего меня искать? Я туточки.
Без лишнего напоминания догадавшаяся, что нужно сделать, Мантия подняла в центре моей правой ладони серебряный бугорок, принявший очертания Знака, удостоверяющего запрошенное звание. Правда, на нём не написано, как меня зовут, поэтому следует уточнить:
— Касательно имени...
— Не нужно беспокоиться: мне сказали, что только у одного человека на свете могут быть такие одновременно бесстыжие и наивные зелёные глаза. И теперь я вижу, так оно и есть.
Я куснул губу:
— Кто именно сказал?
— Тот, кто отдавал поручение. Милорд Ректор.
Ну, Ксо, доиграешься! Отомщу самым страшным образом. К примеру, раструблю на весь свет о наших семейных отношениях, и пусть тебе будет стыдно!
— Дядюшка верен себе.
Незнакомец мигом уяснил главное:
— Дядюшка? Ректор Академии — ваш родственник?
— Ну да. И поверьте, за свою не слишком долгую жизнь я имел несчастье не раз жалеть о таком родстве.
Он хмыкнул, но предусмотрительно оставил моё замечание без собственных комментариев, вместо того вынимая из внутреннего кармана куртки футляр.