Право Вызова
Шрифт:
Хмм… А я, кажется, знаю.
— Сколько нужно заплатить?
— Пять сотен.
— Понял.
Я подглянул в бейджик и узнал, что уборщицу зовут Татьяна. Затем нашёл на стене листочек со списком мобильных номеров сотрудников, нашел её и перевёл пятьсот рублей. Телефон уборщицы при этом смолчал, — во всяком случае я не услышал ни сигналов, ни вибраций. Ну… что ж теперь? Потом порадуется.
Ладно. Доброе дело я на сегодня сделал, теперь можно продолжать свою миссию.
Я переоделся в поварской китель и безразмерные клетчатые штаны. Предоставленный сам себе, я мог бы закончить всё прямо
Бр-р-ру! — проурчал мой желудок. Я глянул на себя в зеркало. После тарелки Любашиных пирожков я был похож на ужика, который проглотил футбольный мяч, но спустя всего-то несколько часов живот снова стал плоским. Я тут же ощупал себя и обнаружил в районе груди что-то очень похожее на мышцы. Похоже, не зря я подтягивался на дубе.
Что ж, с таким метаболизмом я очень-очень быстро приду в форму.
Бр-р-ру! — но как же с таким метаболизмом хочется жрать!
Как будто в мультиках, запах сложился в пальцы, взял меня за ноздри и потянул вперёд. Словно зачарованный, я побрёл за ним мимо складов, цехов и промышленных холодильников.
— Иди! — велел мне запах. — Давай же! Там вкусно!
Но оказалось, что там не только вкусно! Как только я зашёл в чистый, светлый и благоухающий выпечкой кондитерский цех, я увидел её. И пусть она стояла ко мне спиной, я подметил для себя всё, что нужно.
Невысокого роста, крепко сбитая, наверное, чуть за тридцать. Из-под чёрной кепочки торчит милая дуля скрученных волос. Китель притален, а задняя часть его сделана из какого-то просвечивающего материала, так что видно кружевные бретельки лифчика.
А ниже задница.
И ох, какая же это задница. Даже облачённая в простенькую прозаичную униформу, эта задница не умела скрыть свою роскошность.
— Прижмись ко мне щекою, — как будто бы говорила эта задница. — Жмячь меня, терзай, кусай. А если хочешь, можешь даже…
— Привет, — девушка заметила меня и обернулась. — Новенький?
В одной руке у неё был здоровенный кондитерский шприц, а в другой заготовка из заварного теста. Она начиняла кремом эклеры. Начиняла. Эклеры.
И ох, как бы я хотел сейчас начинить её. Начинить, потом сожрать все её эклеры, а потом снова начинить. А лучше всё сразу. Драть её на столе, размазывая крем по скачущим сисячкам, и одновременно жрать-жрать-жрать.
Ебля и еда. Еда и ебля. Это именно то, что мне сейчас нужно. Чёртов ускоренный метаболизм превращает меня в животное. И как-то так вышло, что в этот момент я совсем потерял контроль над собой.
— Привет, — я прошёл через весь цех, взял девушку за руку и осмотрел пальцы на предмет кольца. — Не замужем, верно?
— Какой быстрый, — хохотнула кондитерша. — Мальчик, ты кто?
— Я тебя хочу.
— Чего?
— Давай ебаться.
Чёрт. Обычно я бываю более тактичен, когда предлагаю женщинам соитие, но вот сейчас в голове случилось какое-то гормональное затмение.
— Ты нормальный вообще?
— Нормальный.
Я
— Это какой-то прикол, да?
— Да какой уж тут прикол, — я прижался стояком к её бедру.
— Ой!
— Я же тебе прямо говорю. Хочу тебя.
Кондитерша замолчала. Задумалась. Покраснела. Затем оттолкнула меня и оценивающе осмотрела с головы до ног. Затем отвела глаза, закусила ноготь и снова задумалась. Время растянулось для меня чуть ли не в бесконечность.
— Пойдём, — наконец сказала девушка, взяла меня за руку и повела к двери в соседнюю комнату, на которой крупными буквами было написано «СЫПУЧИЙ».
Я чуть было не ляпнул что-то вроде: «А эклеры?», — но вовремя одумался. Не надо. Нельзя её спугнуть. Пищеварение пускай подождет, сейчас важнее разрядить писос. О, да, моя хорошая. Сейчас ты познаешь ярость и наслаждение. Сейчас ты поймёшь, каково это — попасть под мясной каток. Сейчас ты…
— Эй! — раздалось позади. — Новенький!
Я обернулся и увидел того самого улыбчивого толстячка из курилки, вот только теперь на нём был надет заляпанный кровью фартук.
Пу-пу-пу, блядь. ПУ! ПУ! ПУ! Как же ты, сука, невовремя.
— Я уже заебался тебя искать! Ты где лазаешь!?
— А я показывала ему, где склад, — тут же отмазалась моя кондитерша. — Вот он, тут. Если понадобится мука, или ванилин, или шоколад…
— Да не нужен ему твой шоколад, дура. Пойдём со мной, — поманил он меня пухлым пальчиком.
Для тебя в аду подготовлен отдельный котёл, скотина ты поварячая. А может быть не ходить никуда? Может быть забить, а? Может быть, стоит пиздануть его скалкой по затылку и продолжить с кондитершей на том, на чём мы остановились?
А-а-ах, чёрт! Нельзя! — сказал я сам себе. Люди Мутантина до сих пор тусуются у меня в поместье и не уйдут до тех пор, пока я не исполню свою миссию. Какое же гадство! Какая же несправедливость! Как же мне всё это надоело-то, а!?
— Меня зовут Анатолий Николаевич, — представился повар. — Но все зовут меня Толясиком.
— Не сомневаюсь, — пробубнил себе под нос.
— Что?
— Илья, говорю. Зовут меня так.
Мы несколько раз свернули по коридорам и зашли в грязный мрачный цех с кровостоком на полу и коровьими полутушами, свисающими на крючьях с потолка. Вот насколько же круто мне было там, — в кондитерке, — настолько же некруто оказалось здесь. Не настолько я голоден, чтобы жрать сырое мясо. Да и Толясика я трахать чо-то как-то не собираюсь. Не в моём он вкусе, ага.
— Со слайсером умеешь работать? — спросил Толясик и кивнул на огромную железную хреновину с острым как бритва круглым лезвием.
— Умею, — соврал я.
— Ну тогда нарежь карпаччо.
Толясик выдал мне замороженную палку сырого мяса. Я со знанием дела подошёл к слайсеру и положил мясо туда, куда на мой взгляд его стоило бы положить.
— Настрой толщину нарезки на миллиметр, — скомандовал повар. — Там крутилка снизу есть.
Крутилка. Нашёл. Хрен знает, как выставлять её на миллиметр, но покрутил я крутилку от души.