Право Вызова
Шрифт:
— Помнишь наш вчерашний разговор? Про компромат?
— Помню.
— Ну так вот меня прижали, — сказал я. — И времени почти что не осталось. Сможешь сегодня помочь? Сейчас прям?
— О чём речь, Илюх!? Заезжай к нам в отель, дам тебе флешку-жучок. И назови-ка мне фамилию этого барона. Пока добираешься, постараюсь нарыть инфу насчёт его бизнесов и прикинуть, где могут находиться родовые сервера.
— Мутантин его зовут.
— Понял, пробью.
— Спасибо, Лёх! Уже выезжаю, — я повесил трубку.
Выезжаю, ага. На
— Дилинь-дилинь-дилинь! — снова телефон.
— Алло! Кузьмич? Как вы там?
— Хорошо, Илья Ильич, — сказал камердинер. — Вот только нас из дома не выпускают.
— Любку не трогали?
— Не, не трогали. Да оно им неинтересно по ходу. Они по ходу эти, как их, ну… которые глину прям друг в дружке замешивают.
— Э! — послышалось где-то на заднем фоне, и Кузьмич заржал.
Да, мои крепостные себя в обиду не дают. Молодцы.
— Ну ты не переживай, Кузьмич. План у меня есть.
— А я и не переживаю, Илья Ильич, — сказал камердинер. — Я тебе чего звоню-то? Мы с Любкой твоё задание почти выполнили. Я по знакомым пристроил всю партию паштета в сеть зоомагазинов.
— Ничего себе!
— Ага. Вот только не за деньги, а на реализацию, — добавил Кузьмич. — Ты же не против?
— Я только за, Кузьмич. Умничка. Сам думал так сделать.
— Ага. Спасибо. Ну вот. Я это сделал, а Любка… Она… Она… Сейчас… Давай я лучше трубку ей передам…
— Алло! Барин! Привет!
— Привет, Любаш.
— Барин, я короче заебенила упаковку и рекламу. Кидаю файлы, глянь-ка.
Дилинь-дилинь, — я открыл первый файл. Ну нихуя себе! Простенько, но очень стильно. Фон бледного лососёвого цвета, на нём надменная кошачья морда, стилизованная под карандашный рисунок, а чуть ниже текст. Красивым таким витиеватым курсивом крупно написано «Kisunde la Jri», а ниже подпись: «Ваша кошка есть вкусней, чем некоторые люди».
Дилинь-дилинь, — а это прилетела реклама. Любаша на скорую руку напилила мемасиков. Слева фото зачуханского кота, который весь состоит из кожи, костей и отчаянья и вот-вот отрыгнёт за ненадобностью свой желудок, а справа уютный такой шерстяной мурлыка. Под уродцем надпись: «Кот, который ест обычный корм», — а под красавцем: «Кот, который ест Кисюн де ля Жри».
И таких картинок несколько вариантов.
— Любаша, ты…
— Барин, не ругайся! — Любаша не дала мне договорить. — Для наружней рекламы я другой визуал сделаю, как только с редактором до конца разберусь, а вот это пустим таргетом по социальным сетям. Я уже настроила запрос, так что не промахнёмся.
— Ты что, умеешь в таргет?
— Да хули тут уметь? — удивилась Люба. — Почитала в сети как что делается, чуть полазала по рекламному кабинету, да и выставила всё как надо. Делов-то, блядь. Тык-мык.
— Любаша, ты прелесть.
На том конце трубки замолчали.
— Любаша?
— Да.
—
Да, похоже я открыл в себе талант делегировать. Аферу с паштетом провернули без моего непосредственного участия. Надо будет посадить Кузьмича с дочкой на процент от продаж, чтобы прочувствовали денежку, а то на голом энтузиазме ехать скучно, грустно и нахуй не упёрлось; я-то знаю, как оно бывает.
— Алло?
— Кузьмич?
— Ага.
— Кузьмич, я тебе сейчас денег скину. Триста рублей, больше нету. Свяжись с типографией, запускай этикетки в печать.
— Ага.
— Оставшуюся часть передай Любке. Она знает, что делать.
— Ага.
— Ну всё тогда, давай. Если Мутантины будут возбухать, звони сразу же.
— Ага.
— До связи.
— Ага.
Тем временем дождь наконец-то перестал. Я в последний раз взглянул через стекло на охранника КПП, сотворил ему иллюзию смачного герпеса на верхней губе и потопал прочь. Прогуляюсь до остановки пешочком, а там на автобус и в Торжок, к Лёхе.
Распогодилось так же быстро, как и… разнепогодилось? Короче говоря, выглянуло солнышко, зачирикали птицы, а из мокрого леса потянуло такой свежестью, что аж голова закружилась.
Я даже припрыгивать стал по дороге.
— Попрошу тебя, чтобы солнце грело! — запел я; один хуй никто не слышит. — Попрошу тебя, чтобы море пело! Попрошу о том, о чём не просила! Попрошу любить меня силь-но-о-ОХ-ТЫ-Ж-ЁБАНЫЙ-В-РОТ!
Глазея по сторонам, я совсем не смотрел под ноги и не заметил, как прыгнул прямиком в кровавое месиво, что лежало посередь проезжей части. Прямо под моей подошвой зачвякал кусок парного мяса.
Мясо, костяное крошево, осколки раковины. А вон на отбойнике висит печень или что-то около того. Ужасное зрелище!
Чёрт возьми, да это же улитоволк! Охренеть! Кто ж его так!? Зверюгу не иначе как комбайном переехали, а потом сдали назад и переехали снова!
— Кук-ка-рек-ко-ко-о-о! — раздалось откуда-то издалека.
Фух. Как парализованный, я залип на несколько минут. Водил взглядом по расчленёнке. Водил-водил и тут вдруг, — вхуж! — очередное воспоминание Ильи Ильича Прямухина разблокировалось, стоило мне заметить в останках раздавленного черепа ма-а-а-асенькую такую пятиконечную звезду ярко-красного цвета.
Звездовидка химеры.
Ну точно, их же сдают за рейтинг и деньги. Тем, собственно говоря, и живут ликвидаторы. Тем, собственно говоря, и живут боевые кланы. Затем Корона Российской Империи и дерёт со своих подданных такой драконовский налог — весомая часть этих денег идёт на оплату услуг людей, которые чистят землю русскую от химер.
Ещё и таинственная аббревиатура ГМК обрела смысл — это же Государственный Мутационный Контроль, отделения которого есть в каждом, даже самом маленьком и ущербном городишке.