Правофланговые Комсомола
Шрифт:
Сегодня пассажиры были на редкость спокойными. Она наверняка была им рада.
Она остановилась у дверцы багажного отделения, расположенного в Ан-24 в передней части салона, рядом с пилотской кабиной, и, приветливо улыбнувшись, сказала:
— Добрый день, уважаемые пассажиры, прошу минутку внимания.
— Здравствуйте, — тут же ответила Наде четырехлетняя девочка, ибо ее учили сразу отвечать на приветствия, и все вокруг засмеялись. Девочка была единственной пассажиркой, представляющей здесь, на борту самолета, второй
К счастью, больше в салоне детей не было.
— Наш полет, — продолжала Надя, еле сдерживая смех, — выполняет экипаж Грузинского управления гражданской авиации. Командир корабля — пилот первого класса Георгий Чахракия… Полет будет проходить на высоте четырех тысяч метров, со средней скоростью четыреста пятьдесят километров в час. Время в пути — двадцать пять минут.
Надя снова взглянула на сияющее лицо девочки и весело добавила:
— Желаем вам приятного полета! Благодарю за внимание!
Когда она раздавала леденцы, один из пассажиров, В.Г. Меренков, улыбаясь, сказал:
— У вас хорошо, а дома лучше.
— А где ваш дом? — спросила Надя.
— В Ленинграде, — просто ответил он.
Возможно, название города, в котором учился сейчас ее Володя, отозвалось в сердце Нади теплым толчком. Во всяком случае, как вспоминал позже ее собеседник, она очень искренне и охотно отозвалась на его слова и проговорила:
— Конечно, в Ленинграде хорошо, даже если дом здесь.
— Так приезжайте, — сказал пассажир, — мы любим всех, кто любит Ленинград.
Он склонил голову к своей жене, сидящей рядом с ним, в соседнем кресле, и она, приветливо кивнув Наде, поддержала приглашение:
— Вам нетрудно, в ваших руках авиация. Возможно, встретив этих приветливых людей, Надя вспомнила о той супружеской паре, которая так когда-то ее поразила: знаменитый хирург, попавший в катастрофу, и его жена, врач, подчинившая свою судьбу его великому жизнелюбию… Как давно это было, если знать, что твоя жизнь обрывается сегодня. Но этого она не знала.
— Спасибо, — сказала она ленинградцам, — я ведь действительно собираюсь в ваш город…
Ни Надя, ни они не предполагали, что произойдет в следующие несколько минут.
В.Г. Меренков не думал, что слова, которыми они обменялись с Надей, будут в их общении единственными и последними. Его жена Ирина Ивановна не знала, что вскоре с горечью произнесет о Наде фразу, которую прочитают и услышат по радио миллионы людей: «Наде — нашу вечную любовь».
Раздавая конфеты, Надя не знала, что угощает ими и своих убийц.
Обмениваясь улыбками с пассажиркой Зинаидой Ефимовной Левиной, Надя удивилась ее отказу взять конфеты и мягко настояла:
— Это «Взлетные». Они снимают неприятные ощущения в ушах…
Это-то Левина знала. Не знала она другого: что вскоре их самолет окажется на территории Турции, на Трабзонском
— Спасибо, — сказала она Наде. — В Сухуми без дождя?
— После обеда обещали…
Московский юрист Ю. Кудрявых, улыбаясь Наде, тоже не зпал, что через три минуты он будет беспомощно, обреченно наблюдать за бандитскими действиями уголовников, будет видеть убийство, но не в силах будет помочь этой девушке и экипажу, ибо и он, и другие пассажиры будут взяты под прицел одним из бандитов и увидят на его поясе гранаты, которыми он пообещает тут же взорвать самолет, погубить всех пассажиров, если кто-то попытается вмешаться в их операцию.
Надя вернулась в свое рабочее помещение, узкий отсек. Она открыла бутылку «Боржоми» и, дав воде настреляться сверкающими крохотными ядрами, наполнила четыре пластмассовых стаканчика. Поставив их на поднос, она вошла в пилотскую кабину. Было жарко, на серой обшивке играло солнце, и Надя решила не тянуть с водой.
— Будете пить? — весело спросила она.
— Конечно, — отозвался Чахракия, — немедленно и до конца.
— Пейте на здоровье, — сказала она.
Опершись левой рукой о спинку командирского кресла, к которой уже через две минуты он, командир, теряя сознание, прижмется простреленной спиной, чтобы сохранить в организме хоть немного крови, Надя театральным жестом поднесла ему простецкий аэрофлотовский поднос, и Жора взял крайний стаканчик.
Тем же жестом она поднесла воду Сулико. Затем обратилась к Оганесу и Валерию:
— Составьте им компанию.
Валерий взял стаканчик правой рукой, которая в момент скорого ранения окажется парализованной, и микрофон связи, таким образом, попадет в плен, ибо никто не сможет разжать руку Валерия, а он будет без сознания… и, залпом выпив воду, сказал:
— Спасибо.
Оганеса тоже не пришлось уговаривать: он тут же распорядился своею порцией «Боржоми», справедливо считая «Боржоми» лучшей водой в мире.
Затем он поудобнее устроился на своем не очень-то удобном месте, которое через две минуты станет для раненого Оганеса местом заключения — бандит не даст ему сделать ни одного движения, — и сказал Наде:
— Спасибо, Надюша.
А Сулико прокричал с правого кресла второго пилота:
— Тебе-то самой не жарко? Ты пила?
— За меня не беспокойтесь, — ответила Надя, — я пью много, но своевременно.
— Все спортсмены такие, — сказал с удовольствием Сулико. — Все, и ты такая.