Православие, инославие, иноверие. Очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи
Шрифт:
Заключение
В чем состояла суть «эчмиадзинского вопроса», требовавшего от имперского правительства столько внимания и энергии на протяжении почти столетия? Начнем с того, что католикос являлся одновременно духовным главой всей армянской церкви, российским подданным и государственным служащим в сложившейся системе конфессионального управления. Поэтому задача правительства, как утверждалось в одной записке МИД середины 1860-х годов, заключалась в том, чтобы «этот высокопоставленный в духовном отношении подданный России, исполняя обязанности свои в отношении Государя, которому он присягал, и Государства, в котором он пребывает, в то же время удерживал, во всей неприкосновенности, в руках своих и власть, предоставленную ему канонами церкви, над паствою своею и вне пределов России и чтобы обязанности подданного не ставили его в противоречие
667
АВ. Ф. 58. Оп. 1. Д. 123. Л. 2 об. – 3. Выделенные слова подчеркнуты в оригинале. Автор записки не указан; она находится в личном фонде востоковеда Г.А. Эзова.
Отношение Петербурга к католикосу также обуславливалось процессами, происходившими в Османской империи. В армянской общине, чья роль в финансах и промышленности Османской империи была столь значительна, Россия видела верный и самый прямой инструмент влияния на Восток. Частые войны с Турцией создавали стимул для поддержки хороших отношений с населением, которое оказывалось в центре военных действий в любом предполагаемом российско-османском конфликте. Казавшийся неминуемым раздел Османской империи заставлял официальные круги постоянно думать о положении, в котором Россия окажется в этот критический момент. Растущее влияние Запада на Константинополь и даже Анатолию принуждало Россию дорожить таким важным политическим преимуществом, как институт католикоса. Лишь полное неповиновение Эчмиадзина вынудило Петербург отказаться от политики задабривания. Кроме временного отступления от традиционного подхода в 1891–1905 годах, соображения внешней политики почти всегда перевешивали соображения внутренней в рассуждениях правительства о католикосе.
Политические процессы среди османских армян и характер их общинной организации также играли не последнюю роль в формировании отношения Петербурга к католикосу. С одной стороны, средоточие власти над всем армянским миллетом в руках константинопольской общины, особенно после издания Сахманатрутьюна в 1863 году, побуждало Петербург идти на уступки и поощрять избрание именно османских подданных на эчмиадзинский престол. Опасность того, что османские армяне отпадут от Эчмиадзина и превратят поместный престол в Сисе или константинопольский патриархат в католикосат для всех османских армян, вынуждала Россию поступать весьма осторожно [668] . Более того, с момента издания Положения 1836 года и вплоть до распада империи Петербург мирился с порядком избрания католикоса, который, даже учитывая перевес армянского населения в Турции над армянами в России, обеспечивал первым непропорциональное преимущество [669] . С другой стороны, господство константинопольской общины в конце концов заставило Петербург искать возможности для более прямого участия армян Анатолии в выборах, тем самым втягивая Россию глубже во внутренние дела всех османских армян.
668
Такого отпадения не произошло по нескольким причинам. Многие армяне в Турции действительно были преданы идее церковного единства и историческому значению Эчмиадзина, и многие, судя по всему, видели в России покровительницу. Кроме того, учреждение автокефальной армянской церкви в Турции вполне реально вело к переходу церковной власти именно к сисскому католикосу как высшему духовному лицу. Такой вариант вряд ли устроил бы константинопольского патриарха, который остался бы только вторым лицом в армянской религиозной иерархии внутри Турции.
669
То есть преимущество, которое османские армяне имели по числу епархий – что легло в основу системы выборов, – было даже больше, чем их преимущество в отношении
Внутриполитические процессы в среде российских армян также играли свою роль в переоценке традиционной политики. Подозрения, что «сепаратистские» настроения армянского революционного движения распространяются из османских земель в Россию, усиливали негативные тенденции в отношении Петербурга к католикосу и заметно снижали готовность властей терпеть отклонения от Положения 1836 года. Можно предположить, что вышеописанные затруднения в немалой мере вытекали из невозможности четко отделить понятие об армянах как о вероисповедной группе от представления о них как о нации. Оба эти понятия сосуществовали и по-разному взаимодействовали одно с другим в этих империях, что весьма затрудняло выработку некой универсальной политики по отношению к армянской церкви.
В целом история католикоса в Российской империи указывает на весьма существенную ограниченность политических возможностей российской власти. Удивительная неспособность Петербурга заставить католикоса подчиниться и грубые и неэффективные действия в 1903 году ярко демонстрируют эту ограниченность. Ситуация на южных рубежах империи также сужала свободу действий правительства по управлению армянской церковью в России, тем самым делая внутреннюю политику заложницей внешнеполитических соображений. Пересмотр Положения 1836 года не мог быть предпринят без учета его воздействия на зарубежных армян, и в то же время их участие в законодательном творчестве Российской империи считалось слишком опасным и непредсказуемым по своим последствиям. Вселенский же статус католикоса, воспринимавшийся то позитивно, то негативно, не мог быть изменен и уж тем более отменен повелением одного лишь императора. Итак, если католикос и мог служить залогом внешнеполитических притязаний Российской империи, то и сам Петербург до некоторой степени являлся заложником католикоса.
Перевод Елизаветы Зуевой и автора
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВ – Архив востоковедов. Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения, Санкт-Петербург
АКАК – Акты, собранные Кавказской археографической комиссией
ВЕВ – Вятские епархиальные ведомости
ГАКО – Государственный архив Кировской области, Киров
ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации, Москва
ДВГЭ – Духовный вестник грузинского экзархата
ДДДИИ – Департамент духовных дел иностранных исповеданий
ЖМВД – Журнал Министерства внутренних дел
ИКЕ – Известия по Казанской епархии
МВД – Министерство внутренних дел
НАРТ – Национальный архив Республики Татарстан, Казань
РГИА – Российский государственный исторический архив, Санкт-Петербург
УЕВ – Уфимские епархиальные ведомости
ЦГАИПДРТ – Центральный государственный архив истории политической документации Республики Татарстан, Казань
ЦГИАГ – Центральный государственный исторический архив Грузии, Тбилиси
ЦГИА РБ – Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан, Уфа
LVIA – Liеtuvos valstybes istorijos archyvas (Государственный исторический архив Литвы), Vilnius
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Помещенные в книге работы впервые опубликованы:
Werth, Paul W. Baptism, Authority, and the Problem of Zakonnost’: The Induction of over 800 ‘Pagans’ into the Christian Faith // Slavic Review. 1997. Vol. 56. No. 3. P. 456–480.
Werth, Paul W. Arbiters of the Free Conscience: Confessional Categorization and Religious Transfer in Russia, 1905–1917 // Re-Bounding Identities in Russia and Ukraine / Ed. Blair Ruble, Dominique Arel, and Nancy Popson. Woodrow Wilson Institution Press, 2006. P. 181–207.
Werth, Paul W. Georgian Autocephaly and the Ethnic Fragmentation of Orthodoxy // Acta Slavica Iaponica. Sapporo, Japan: 2006. Vol. 23. P. 74–100.
Werth, Paul W. From ‘Pagan’ Muslims to ‘Baptized’ Communists: Religious Conversion and Ethnic Particularity in Russia’s Eastern Provinces // Comparative Studies in Society and History. 2000. Vol. 42. No. 3. P. 497–523.
Werth, Paul W. In the State’s Embrace? Civil Acts in an Imperial Order // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2006. Vol. 7. No. 3. P. 433–458.
Werth, Paul W. Empire, Religious Freedom, and the Legal Regulation of ‘Mixed’ Marriage in Imperial Russia // Journal of Modern History. 2008. Vol. 80. No. 2 (June). P. 296–331.