Православная Гимназия им. Свт. Григория Неокесарийского
Шрифт:
По расписанию, вроде как рабочий день. Только вот кроме меня не пришёл никто: нет ни учителей, ни учеников, ни старушки с раздавленной губой, ни даже дворника. Через час ожидания на ветру, я дождался лишь Галины Палны. Боялся, что она будет учить меня одного, но она раздражённо лишь сказала: «Ну, ведь ясно, что в пятницу никто не придёт, зачем ты пришёл?». «Так ведь уроки», – сказал я. «Какие мы труженики!» – засмеялась Галина Пална и повесила на входную дверь школы замок.
Уроки проходят в очень мирной и дружественной атмосфере. Объясняют сто раз одно и то же. Правда, проходим то что я проходил в спецшколе минимум год назад, но зато то, что я действительно понял – я уже не забуду, а зубрежка – это лишь вплоть до экзаменов. Потом все покроется туманом.
К тому же вспоминаю некоторые особенности спецшколы и просто пугаюсь. Например, очень интересно вела географию завуч школы. Пол урока ее вообще не было. Просто говорила: "Читайте с десятого по пятнадцатый параграф. Приду – и если кто не прочел – завтра в школу с родителями".
Так она начинала каждый раз свой урок, затем уходила и к концу урока приходила. Конечно, никого и ни о чем она не спрашивала. Зато все делали, что хотели. Было весело.
Или, наоборот, она никуда не уходила, а мрачно вызывала кого-нибудь к доске и весь урок его там пытала, задавая все новые вопросы, не слушая никаких ответов, интересовалась, что будет с его родителями, если они узнают, что их сына выгнали из школы, обзывала его дебилом, а заодно ощупывала взглядом девочек, и если находила на них следы губной помады или туши – начиналось словесное избиение, которое кончалось слезами девочек. Ее было можно понять, – новое время еще только начиналось, и тушь с губной помадой еще ассоциировались у нее с поклонением Западу и дурными наклонностями, но однажды она сделала вот что. В столовой она поймала Полину Барышникову, схватила ее, затащила на кухню и стала тереть ей лицо под краном жесткой губкой, смывая всю косметику. Ничего не хочу сказать – Полина только похорошела, но это же насилие!
После школы пытался вновь пойти вместе с А. Росиной в надежде сорвать еще один поцелуй, но та обожгла меня своими черными очами и надменно сказала, что она «может и поумнее найти». Ну, ни фига! А как же ее клятва тому типу с Черного моря??
Я ее так об этом и спросил, но Аня лишь сжала губки и удалилась презрительной походкой.
Поскольку на улице теплынь, класс полупустой. Девочки, я и тихий Дима. Периодически заходят то Генка Барбузов, то Терминатор. Посидят урок – и снова исчезают.
Посреди литературы в класс вошел Петька Чаинов. Литература прекратилась, поскольку было ощущение, что Чаинов побывал в руках бандитов. Он вошел шатающейся походкой, пыльный, грязный, в разорванной рубахе, весь в царапинах и синяках. Оказалось, что во дворе играл в футбол с пацанами, и к тому моменту даже не разбил ни одного окна.
Мимо проходил преподаватель из пятого класса – чернобородый, с желтыми глазами, внезапно бросился на ничего не подозревающего Петьку и с криком "не на учебе, паразит!", принялся его избивать. Мы было не поверили, но на перемене этот
Чернобородый прокричал ему вслед: "Все равно вздую, Петя!", остановил на мне взгляд, пожевал губами и вышел.
Май
Раз праздник – значит выходной. В школу не иду.
Хотя официально сегодня тоже праздник, но все же побрел в гимназию. Конечно же – в классе уныло сидят три человека. Классная дама официально спросила меня, почему я вчера не был. "Так праздник же", – сказал я. Классная дама сказала, что в этой гимназии существуют только церковные праздники, и что ни о каких других не может быть и речи.
Ловко! Но скоро летние каникулы – это будет считаться «церковными праздниками», или будем учиться????? А ноябрьские праздники?? Новый год?? Если она серьёзно – я пропал.
Обстановка в целом не рабочая. Жара, трава, летний дождик, сухая пыль, буйные листочки.
Историк из-за расслабляющего весеннего настроения рассказывает нам другую историю. История эта про то, как он воевал в Афганистане. Поэтому все сидят тихо и с интересом слушают.
– Вот говорят нам: в том ауле духи. Мы по рации – в штаб. Прилетают самолеты и – ни аула, ни духов. Если, конечно, они там были… Мирное население к нам в целом хорошо относилось. Только с автоматом нежелательно было расставаться. А так – отношение ничего, в норме. Заходишь в ихний трактир: давай, говоришь, хозяюшка, обед. Автомат на колени кладешь и – приступаешь? Кто это сказал? Барбузов? Ты дурак, Генка, или что? Ну, а если обед отравлен? Вот я и говорю: приносит эта дура обед, а ты ей: давай, мол, сестра, отведай. Если копыта не откинет – только тогда и приступаешь. Заруби на носу, Генка, – пригодиться.
На улице между уроками и после уроков ребятня из младших классов, а также классная дама, поварихи и многие из моего класса (улыбки, все светятся радостью, смех, как колокольчики) играют в какую-то странную игру. Все держатся за руки и идут в две шеренги друг на друга, при этом смеясь и распевая какую-то песню. Поймали и меня и несмотря на моё отчаянное сопротивление заставили встать в шеренгу. Справа держался за руку Петьки, слева – какой-то незнакомой мне девочки. Её ладошка была горячая и крепкая на ощупь.
Оказалось, это русская народная игра «Бояре». Первая шеренга стоит неподвижно. Вторая шеренга наступает на первую, распевая: «Бояре, а мы к вам пришли! Молодые, а мы к вам пришли!». Затем отступают обратно. Мы же в свою очередь наступаем на них, спрашивая: «Бояре, а зачем пришли? Молодые, а зачем пришли?». Бояре вновь наступают, крича: «Бояре, за невестой пришли! Молодые, за невестой пришли!». Так наступаем и отступаем, пока бояре напротив не выбирают среди нас «невесту», и дальше следует их попытка эту невесту добыть, для чего вся шеренга разгоняется и несётся на нас, пытаясь разбить нашу шеренгу и добыть невесту.