Православное пастырское служение

Керн Киприан Архимандрит

3. Всевозможные юношеские пороки, начинающиеся с тех же анекдотов, картинок или откровений в темноте дортуаров, приводят в результате к порочному самоуслаждению, которое тем более опасно, что во-первых, связано с усиленной работой воображения, а во-вторых, так неотступно преследует несчастного, что может сделать его совершенным рабом этого греха, разрушить его здоровье, довести до идиотизма и до физического ослабления.

4. Сам плотский грех, т.е. совокупление, не освященное силой таинства Брака.

5. Нарушение супружеской верности, часто извиняемое болезнью другой половины брачного союза.

6. Плотские излишества в самом брачном союзе.

7. Всевозможные извращения полового инстинкта, ведущие к противоестественным грехам плоти: педерастия, лезбизма, скотоложства и под. Это последнее проявление секса не является обязательно следствием современной безнравственности, но теперешнее отношение к этим грехам стоит близко в связи с этой безнравственностью. Нового в плотских извращениях нет ничего.

По свидетельству самого ап. Павла (Рим. 1 гл.) в римском обществе было весьма распространено много противоестественных пороков. Недаром и самые термины заимствованы из языческой мифологии и связаны с персонажами древности: Библия повествует о Содомском грехе, Платон достаточно прозрачно говорит о любви к молодым юношам и мальчикам, извращение каралось средневековой инквизицией, Данте зачислил таких грешников в особый круг своего "Ада," в литературе нетрудно найти примеры все тому же. Но если грех этот не нов, то отношение к нему современного общественного мнения сильно изменилось в последнее время. Древность побивала таких людей камнями или казнила их как извращенцев. Номоканон судил их очень строго. Даже если сильно продвинуться вперед, то можно заметить разительную перемену. В конце 90-х годов прошлого и начала 20-го века общественное мнение Англии было весьма скандализовано процессом Оскара Уальда. Факт его противоестественной любви не мог в английском нравственном сознании покрыть его литературный талант. Уайльда заклеймили, и суд над ним был очень строгим. 50-60 лет тому назад подобное явление признавалось обществом, как нетерпимое, чудовищное. В наше же время эти пороки очень распространились и считаются терпимыми и признанными, а Уальдовский процесс вызывает порицание своей строгостью и пуританизмом. В большой французской литературе есть личности, которые открыто ведут пропаганду этого порока и это не вызывает никакого скандала в обществе, и никого не привлекают к надлежащему суду.

Всяческий грех опасен не только сам по себе, но и последствиями, которыми он поражает внутренний мир человека. Эти последствия в грехах плоти особенно ощутительны и гибельны для духовного здоровья человека. Они опасны со стороны чисто физической, а также и духовной.

В физическом отношении эти грехи растлевают, развращают человека, влекут к еще более сильным и частым нарушениям 7-ой заповеди. Человеческое желание не удовлетворяется, но постоянно требует еще и еще. Голос чувственности не может быть удовлетворен путем самого исполнения похоти. Грех или учащается, или ищет новых, более острых способов своего проявления. От одной, меньшей греховной склонности, человек переходит к иным видам грехов плоти и, сам того не замечая, он становиться рабом плотской страсти. Похоть не притупляется а требует все чаще и все сильнее, чтобы ей давали пищу. Это ведет и к развращению телесному и еще большей похоти. Тело ослабляется в своих естественных и законных потребностях, организм от необузданности человека разрушается, появляются последствия в виде разных болезней: ослабления памяти, притупления воли и пр. Все это Апостол прекрасно выразил словами: "всякий грех, который делает человек, есть вне тела, а блудник грешит против собственного тела"(\ Кор. 6:18).

Но гораздо страшнее нравственные последствия плотских грехов, так как грешник развращается и духовно. Он начинает себе позволять многое такое, чего бы он себе не позволил, сохраняя свое целомудрие. Он теряет свою внутреннюю целостность, его совесть разлагается. На многие вещи развратник смотрит иначе, чем целомудренный: он извиняет себе то, чего раньше бы себе не позволил, находя для этого ряд "уважительных" причин. Кое-что он объясняет естественными потребностями, велениями "гигиены и здоровья," кое-что оправдывает понятиями эстетическими. Разрушается все целостное мировоззрение христианина. Греховное становится дозволенным и необходимым. Вместо строгих нравственных принципов долга, чистоты, честности появляется новый регулятор: "все позволено." Сам того не замечая, грешник падает и нравственно также легко и также безудержно, как он развращается и телесно. Очень часто последствием плотского падения является утрата прежней веры, религиозных принципов, строгой нравственности. Грешник заглушает в себе веления совести, веру в Божие воздаяние, в страшную ответственность перед судом и своей совести, и Судом последним, загробным. Утрачивается также и вера в Бога, о чем красочно говорит митр. Антоний в своей "Исповеди" (стр. 55-57).

За этим являются и желания убить иногда все же просыпающийся голос раскаяния, ищется самозабвение в вине, в наркотиках. Человек уклоняется от общества своих прежних друзей и близких, не пошедших его путем. Он сближается с компанией таких же, как и он, несчастных рабов своих страстей. Все это еще больше его затягивает, узы греховных привычек все крепче его связывают, а сил нравственных, волевых и физических уже больше нет. Но и это не все! Часто приходится замечать следы содеянных грехов: соблазненная девушка чувствует себя будущей матерью, но боязнь общественного стыда приводит ее к мысли об уничтожении в своем чреве зачатой жизни. Она решается на вытравление плода, и виновник ее падения часто способствует ей в ее преступном замысле. Один, как казалось естественный, "нормальный" для здоровья грех, привел к новому

греху детоубийства. А сама девушка может пойти с той поры по пути "свободной любви." Принцип "все позволено" вступает в свои законные права, и клубок греховных инстинктов все крепче стягивает душу, разум, волю и стремление падших.

Уместно и своевременно перейти к пастырским мерам борьбы с этими страстями. Тут, как и вообще во всей аскетике, надо различать меры запрета от мер предупреждения. Одно — это терапевтика греха; другое — гигиена. Одно относится к излечению уже господствующих болезней, другое имеет задачей воспрепятствовать возникновению новых. Надо признать, что первому отдается в аскетических произведениях и в руководствах по нравственному богословию гораздо больше внимания, чем вторым. Потому необходимо на этих профилактических мерах остановиться подробнее, хотя и о первом следует сказать то, что нужно.

Советы пастыря кающимся в грехах против блудной страсти могут быть сведены к следующим.

1. Надо прежде всего разрушить в умах христиан тот предрассудок, что удовлетворение плотской похоти якобы диктуется соображениями естественности и здоровья. Кстати сказать, свв. Отцы аскетики понимали под естественным вовсе не безобразное и безудержное удовлетворение своих страстей чрева и плоти, а только то, что действительно необходимо вытекает из природных потребностей тела. "Естественное," по их учению, никогда не может быть греховным и злым. Так, напр., св. Максим Исповедник, различавший в человеке две воли, — естественную и гномическую (рассудочную), считал, что естественная воля всегда и только направлена к добру, так как в природе зла нет. Блуд и разнузданность диктуются нам вовсе не природой, а нашей страстью грешить и услаждаться этой страстью. Это наше самооправдание диктует нам "ради здоровья" преступать заповеди чистоты и целомудрия. Однако далеко не все врачи и естественники стоят на точке зрения удовлетворять рано и безмерно свою похоть. История же и опыт воздержания учат как раз противоположному. Люди чистые и воздержанные во всех отношениях в большинстве случаев не знают многих болезней, сохраняют чистоту своего сердца и ясность ума. А распущенность в этом отношении не останавливается на одной только похоти плоти, но и болезненно возбуждает ум и толкает фантазию по пути создания привлекательных и грязных образов. Нечего и говорить, что грехи плоти очень часто ведут к заболеваниям разными дурными болезнями. Пастырь должен всеми силами противится этому ложному и совершенно не научному взгляду на телесную жизнь человека. Он должен всячески содействовать сохранению телесной чистоты, отвращать слабых и неутвержденных от опасного пути, укреплять их волю в борьбе со страстями и советовать им оставаться верными заповедям Господним и своим супружеским обязанностям.

2. Наравне с этим пастырь должен советовать уклоняться от тех соблазнов, которые могут привести к этому греху. Людям, имеющим незаконную связь, надо настойчиво советовать эти отношения порвать и бежать дальше от этого соблазна. Тех, которые еще не нарушили своей чистоты, но под влиянием плохого сообщества уже стоят на пути к совращению, надо решительно отвести от пагубного внушения своих товарищей, или может быть, привлекающей их женщины. Не надо бояться кого-то обидеть или оказаться в глазах сверстников плохим товарищем, несовременным, святошей. Пастырь и тут может много помочь примерами чистой жизни из литературы или житий святых.

3. Против настойчивых порывов молодого организма, против нездоровых мечтаний и при добром стремлении удержаться от падения надо уметь противопоставить все аскетические средства. Сюда относятся прежде всего воздержание чрева и гортани. Пост, это мощная, но, к сожалению, забытая добродетель, лучше многого другого может удержать от соблазнов плоти. Сытость же чрева и разжигание себя спиртными напитками только еще больше возбуждают огонь телесной похоти. Также и земные поклоны очень помогают бороться с теми же порывами. Физический труд тоже хорош, умеренный спорт, если он ведется в обстановке целомудрия, также помогают борющемуся с этой страстью.

Преп. Авва Нитрийский пишет: "Четырьмя вещами множится блудная страсть — спаньем вдоволь, ядением до сытости, смехотворным празднословием и украшениями тела" (Доброт. 1, стр. 329). Важно отметить и то, на что писатели-аскеты обращали неоднократно внимание, а именно, что осуждение чужих недостатков часто ведет человека к умножению в нем блудных пожеланий. Осуждая других в меньшем, человек сам впадает в гораздо более сильный грех плотских вожделений.

Кроме того, важно и то, что уснувшая, казалось бы, в человеке похоть, на самом деле таится где-то глубоко в тайниках подсознания и от времени до времени дает себя знать, пробуждая в мыслях или во сне разные нечистые воспоминания прошлого. Евагрий монах в своих словах "О деятельной жизни" пишет так: "Естественные телесные движения во сне, без срамных мечтаний, показывают, что душа некоторым образом здорова; сплетение же таких мечтаний есть признак того, что она больна. При этом знай, что воображение лиц неопределенных указывает на остатки давней страсти, а воображение определенных лиц указывает на новые уязвления сердца" (Доброт. 1, 613). В данном случае роль подсознания никак не должна быть пренебрегаема пастырем, дающим совет, ни самим кающимся, исповедующим пастырю свои давно забытые, но по временам снова пробуждающиеся грешные желания.