Правосудие Бешеного
Шрифт:
— Да, да… — мгновенно согласился тот.
— Справишься один? Секретарь тебе не понадобится?
— Справлюсь…
— Хорошо…
Второй киллер направил дуло своего автомата на Мирского и дал короткую очередь. Изрешеченный пулями помощник распластался на полу. В его глазах застыло явное недоумение: «Вы же обещали». Джанашвили смотрел на его труп с ужасом: ведь и он сейчас мог бы быть на его месте…
Как уже говорилось, человек всегда надеется на лучшее, даже в самых безвыходных ситуациях. Вот и Джанашвили, несмотря на то что почти был уверен в своей близкой смерти, все-таки
Однако чудес не бывает. Сначала Джанашвили без каких-либо проблем получил в депозитарии свою сумку с пятнадцатью миллионами долларов, затем вручил ее убийцам, после чего, так же безропотно, сел с ними в машину.
— Может быть, вы меня здесь отпустите? Я сам доберусь до дома, — жалобно проговорил Джанашвили, все еще тая надежду остаться в живых.
— Конечно, сам доберешься: не хватало использовать нас в качестве таксистов! — добродушно улыбнулся парень с родинкой, — Но ты же, как я слышал, человек неглупый: не можем же мы тебя отпустить прямо здесь, в городе. Вдруг ты ринешься к местным ментярам? Нет, отвезем тебя куда подальше и отпустим перед самой границей… Так что не держи на нас зла! Идет? — Он даже протянул ему руку, которую тот пожал и, облегченно вздохнув, заметил:
— Понимаю…
Они ехали около полутора часов, вовсю травя анекдоты. Джанашвили успокоился настолько, что забыл о страхе и тоже рассказал пару старых баек. Его благодушие мгновенно испарилось, когда, проехав километров пять по лесу, они остановились перед стоящим на обочине черным шестисотым «Мерседесом».
— Вы же обещали отпустить меня! — жалобно прогундосил Джанашвили.
— Так мы и отпускаем! — ехидно подтвердил парень с родинкой. — Выходи…
Чуть помедлив, Лысый Нуга вышел из машины и сделал несколько шагов в ту сторону, откуда они приехали. Он шел медленно, съежившись, и каждую секунду ожидал выстрела. Шаг, еще один, еще, а выстрела все не было. Он уже почти поверил, что ему сказали правду и он останется в живых, но тут его окликнули:
— Не торопись, Лысый Джан!
Хотя и не было в этом голосе ничего угрожающего, однако спина Джанашвили напряглась от страха, сам он весь съежился, словно и не было в нем более ста килограммов веса. Он замер на мгновение и подумал, что с его тучностью и одышкой он не сможет пробежать и десятка метров, а потому обреченно повернулся на голос. Уже смеркалось, но фигура человека, окликнувшего его, показалась ему чем-то знакомой.
— Долго же мне пришлось искать тебя, Лысый Нуга, в самую дальнюю нору забрался, как крыса! — Говоривший подошел ближе.
Когда он оказался в свете фар, Джанашвили сразу узнал его, хотя и виделся с ним всего один раз: как-то их познакомил Амиран-Мартали. Гоча-Курды — дядя Амирана! Господи, только не это! Нугзар сразу понял, что ему пришел конец. Ведь Доля предупреждал, что Гоча-Курды поклялся отомстить за смерть своего племянника. Тем не менее у Нугзара все еще оставалась микроскопическая надежда, что он сумеет отвести от себя смертельный удар.
— Здравствуй, дорогой Гоча! —
— Я тебе, мразь, не дорогой, я для тебя самый страшный кошмар! — зло возразил Гоча-Курды. — Думал, что Доля, предупредив тебя о моем желании повидаться с тобой, спас тебя этим?
— О чем ты говоришь, до… — Он осекся, не желая лишний раз его раздражать. — Гоча-Курды, поверь мне, в последний раз я общался с Долей с полгода назад… — Взгляд его зеленых глаз был так безвинен и предан, что многие купились бы на него, но только не Гоча-Курды.
— Не погань мои уши, сучара! — взревел он. — Перед смертью Доля признался, что именно он предупредил тебя о решении сходки!
— Но я же все отдал! — жалобно проскулил Джанашвили. — Все пятнадцать миллионов долларов и брюлики на пять миллионов!
— Ты откупился за общак, но ты не откупился за смерть Амирана-Мартали, гнида! — Глаза Гочи налились кровью гнева.
— Клянусь мамой своей: не виновен в смерти твоего уважаемого племянника!
— всхлипнул Нугзар, падая на колени. — Ты же знаешь, мы с Амираном приятелями были, я ему обязан своей свободой и потому никогда бы не стал желать ему чего-то плохого! Клянусь!
— Не погань своим подлым и лживым языком светлое имя Амирана-Мартали, паскуда! — Казалось, что Гоча готов броситься на Джанашвили.
— Клянусь всеми своими предками: не я заказал твоего племянника! — всхлипывая, в отчаянии выкрикнул тот.
— Тогда кто?
— Это Велихов! — Ощутив животный ужас за свою жизнь, Джанашвили без колебаний сдал своего партнера. — Это он, боясь, что твой племянник может помешать его бизнесу, обратился к тайному Ордену с просьбой убрать его! Поверь мне, это правда! Можешь убить меня, если я вру!
В его голосе было столько отчаяния, что Гоча-Курды решил ему поверить, но…
— Ладно, попытаюсь поверить, что не ты виновен в смерти Амирана! Тогда ответь мне: кто виновен в смерти его жены и дочери? — Гоча взглянул на Джанашвили злыми немигающими глазами.
Огромным усилием Джанашвили удалось сохранить бесстрастное лицо. И черт его дернул расправиться с ними! Правду говорят: жадность фраера сгубила. Здесь нужно все отрицать и придерживаться официальной версии: сгорели. Почему? Откуда ему знать? Следствие установило: это был несчастный случай. Так жалко этих бедняжек! Он, как и обещал Амирану, всячески им помогал: и деньгами, и продуктами, и транспортом… Единственный, кто может опровергнуть его слова, — мертв, а мертвые молчат!
Все это в мгновение ока пронеслось в мозгу Джанашвили.
— Откуда мне знать что-то другое, кроме того что выявило следствие? Несчастный случай! Какой страшной смертью погибли эти бедняжки! — Нугзар участливо вздохнул и покачал головой. — Какое горе! Ведь я, как и обещал вашему племяннику, столько помогал им! И деньгами, и продуктами, и транспортом! Они ни в чем не нуждались! Бог видит, что я любил их…
— Тебя, падаль, не Бог сейчас видит, а тот, кому ты поручил убить этих ни в чем не повинных бедняг! — с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на эту сволочь, медленно проговорил Гоча-Курды, чеканя каждое слово.