Правосудие Бешеного
Шрифт:
— Неправда! — судорожно вскрикнул Джанашвили. — Никому я не поручал убивать их! Меня кто-то хочет подставить, потому и наговаривает! Пусть в лицо мне скажет!
— В лицо? Хорошо! — неожиданно спокойно произнес обвинитель. — Идем к машине!
— Идем! — с вызовом согласился Нугзар.
Ему показалось, что он сумел преодолеть самое страшное, сумел зародить сомнение, и человек, с которым сейчас его сведет Гоча-Курды, никак не может быть Слюнявым, а кто-либо другой будет только произносить слова, а слова и есть слова. Нуга даже повеселел, и на его бледном прежде лице проступил румянец.
В «Мерседесе» сидел только водитель,
— Что, кино сейчас будем смотреть? — весело осклабился Лысый Нуга.
— Угадал: кино! — хмуро бросил Гоча-Курды и кивнул водителю.
Вспыхнул экран, и через какие-то секунды Джанашвили так побелел, что это было видно даже в сумерках: еще не досмотрев до того места, когда Слюнявый с потрохами сдает его, он понял, что все кончено. Тем не менее попытался ухватиться за соломинку:
— Эта сволочь специально подставляет меня: он всегда меня ненавидел и захотел отомстить! Не виновен я в их смерти! Не виновен! — И его голос, и все его тело дрожали так сильно, словно на дворе стояло не теплое лето, а морозная зима.
— Если бы ты, мразь, честно признался в этом страшном злодеянии, то я бы просто пристрелил тебя, как бешеную собаку… — Голос Гочи был усталым и брезгливым: от брезгливости он даже скривился и совсем тихо закончил свою мысль: — Но ты сам себя перехитрил…
На следующий день на трассе, ведущей к границе с Германией, австрийская дорожная полиция нашла совершенно исправную машину с мертвым телом, которое было буквально искромсано каким-то острым предметом. Единственное, что осталось в целости и сохранности, это лицо, искаженное застывшей страшной гримасой, и пальцы рук. Труп отвезли в морг ближайшего городка, где патологоанатомы пришли к следующим выводам. По всей видимости, над беднягой измывались, пока он был жив, до того момента, когда он умер от страшной боли: не выдержало сердце. Других причин смерти вскрытие не обнаружило.
Паспорт, найденный в кармане трупа, был австрийским, но фамилия в нем столь трудно выговаривалась на немецком языке, что полицейские отправились к своему спецу-компьютерщику. Тот быстро установил, что мертвец — Нугзар Джанашвили — большая русская шишка: богач, депутат и все такое. Оставленные нетронутыми пальцы и лицо, а также наличие документов свидетельствовало о том, что целью убийц было явно запугать или предупредить кого-то…
Газеты разнесли новость о гибели Нугзара по всей Европе. Еще через день отголоски этих газетных статей и сообщения информационных агентств дошли до Москвы. В столице России никто о его смерти особо не жалел: в Думе его лишь официально помянули, а в остальном все были рады, что освободилось такое теплое местечко. Началась обычная грызня за дележ оставшегося от Нугзара аппетитного пирога.
На следующий день после того, как новость о гибели Джанашвили достигла Москвы, «государственный человек» Шура инкогнито и в полном одиночестве, по бывшему в его распоряжении паспорту сотрудника ООН, позволяющему путешествовать без виз по всему миру, вылетел а Париж.
Часа полтора они гуляли с Велиховым по парку Версаля. Двое хмурых амбалов из велиховской охраны сопровождали их, но на приличном расстоянии.
— Мы-то с тобой знаем, Аркадий, что в политике и бизнесе друзей не бывает, а бывают только временные союзники, — философски заметил Шура. — Время Нугзара вышло много быстрее, нежели мы рассчитывали.
— Нет. Придется искать. Такую солидную сумму еще раз получить будет трудно.
— Да, задал нам задачку покойник. Ведь президентские выборы на носу, а без этих денег нам с тобой, Аркаша, честно говоря, мало что светит…
— Не унывай, Шурик. Ты еще молодой, и твое поколение уже не учило в школе одну популярную советскую песенку, где были такие слова: «Кто ищет, тот всегда найдет». Так что у нас, дорогой мой «государственный человек», нет иного выхода, кроме как искать и найти…
На этой слабо оптимистической ноте собеседники расстались, и Шура незамедлительно возвратился в Москву.
Велихова огорчила смерть Джанашвили, но не потому, что он пожалел Нугу, а потому, что он всерьез напугался. Его посетила одна важная мысль: человеческую жизнь, даже охраняемую двадцать четыре часа в сутки, даже имеющую депутатскую неприкосновенность, ничего не стоит отнять. Смерть Джанашвили настолько напугала Велихова, что он, никому ничего не сказав, даже жене и детям, сел в свой личный самолет и скрылся в неизвестном направлении. Для такого крайнего случая он прикупил небольшой островок, построил там богатый двухэтажный особняк. Оборудованный по последнему слову техники и электроники, особняк был совершенно неприступен для вторжения любых посторонних.
Для того чтобы приобрести этот пустынный островок, затерянный в Тихом океане, Велихов специально создал небольшую фирмочку на Каймановых островах, причем на подставное лицо, и произвел оплату по такой длинной и запутанной финансовой цепочке, что найти ее концы даже при сильном желании было практически невозможно. Фирмы-однодневки благополучно исчезли, впрочем, как и люди, служившие в них.
Удалившись на этот островок, Велихов решил пересидеть там некоторое время и обдумать свои дальнейшие действия…
Конечно, вопрос, поставленный Шурой, в высшей степени беспокоил и его…
Савелию позвонил Андрей Ростовский и предложил встретиться. Когда они сошлись на одном из московских бульваров, Ростовский протянул Савелию пухлый сверток.
— Возьми! — сказал он.
— Что это?
— Триста тысяч баксов. От общака. Премия за помощь с Нугзаром.
— Убери это! — поморщился Савелий. — От вас мне ничего не надо.
— Возьми, «законников» обидишь, — пояснил Андрей, — это общее решение, причем единогласное, большой сходки. От Нуги им на прощание солидный куш перепал, вот они и расщедрились…
— Нет, Андрюша, не возьму! — твердо сказал Савелий. — С этой лысой нечистью я хотел покончить по личным мотивам, а не за деньги! Если нельзя по-другому, то отдай эти деньги в какой-нибудь детский дом. Сделаешь?
— Твои бабки, как скажешь… — Ростовскому явно не понравилось поведение Бешеного. — Сделаю, конечно. Но вообще… В первый раз вижу человека, который от таких денег отказывается! А ты крутой, Бешеный…
— Ладно, замнем! — сказал Савелий; ему больше не хотелось говорить на эту тему..