Правосудие в Калиновке
Шрифт:
— Куда только смотрит курортная мафия? — кисло осведомился я, заметив: Светка стала мрачнее тучи, а мне, как на зло, уезжать. — Как никак, сезон в разгаре. Они ж убытки понесут…
— Когда замешана большая политика, на курортную мафию могут и положить с прикладом, — откликнулся Пугик. — И потом, откуда мне или тебе знать, кому принадлежит побережье? Может, Плужкову с Горгулиным давно? А дружки президента Пьющего хотят под шумок оттяпать лакомый кусок себе…
— А где сам Пьющий? — вспомнил я.
— А где ему быть? В отпуску он, пьет виски на Говерле, и в ус не дует.
— А премьер?
— Эта в Страсбург подалась.
Я хмуро покосился на старого приятеля, перевел взгляд на жену, потом — на дочь. Налюбовавшись экзотическими цветами кактуса, наша крошка переместилась на качели, и теперь пыталась сдвинуть их с мертвой точки, энергично болтая ножками в белых гольфах.
— Юля?! Смотри, осторожнее! — прикрикнула на нее жена.
— Умеешь ты настроение подымать, — обронил я, возвращаясь к Пугику.
— Да ладно тебе, — отмахнулся Игорь. — Я-то тут при чем? Не кипишуй, — продолжал он, принимая беспечный и, как мне показалось, не искренний вид, абсолютно не соответствовавший рассказанной только что истории. — Рассосется как-нибудь. Не впервой. Хотя, конечно, неприятно, кто ж спорит… — Он забавно покачал головой из стороны в сторону, пробудив в памяти игрушечного тигренка из тех, что представители определенной категории населения лет двадцать назад обожали ставить в амбразуру заднего стекла своих машин.
— Не переживайте вы, — продолжал Игорь, оценив наши вытянутые физиономии. — Обыкновенная крысиная возня. Паны отношения выясняют. Пора бы и привыкнуть. Все равно никто не заинтересован доводить дело до драки.
— Что-то холодает, — молвила Светлана, поежившись. Кинула короткий взгляд на запястье, где красовалась китайская разновидность Olivetti, наш с Юлькой подарок на 8-е марта. — Ой, Сережа, мы же на ужин почти опоздали!
Жена поднялась. Я тоже встал.
— Так что, мы часиков в десять за тобой заедем? — напомнил Игорь. — Или как?
Я вздохнул, после его рассказа ехать мне совсем расхотелось. С другой стороны, как бы там ни складывались события вокруг Севастополя, моего возвращения в столицу они не отменяли, естественно. Да и отказываться от дружеского предложения было если не глупо, то бестактно, уж это точно.
— Даже не знаю, что сказать, старина…
— И говорить нечего, — резюмировал Пугик. — Надо ехать. А обратно — посадим его на «Автолюкс», прокатится с ветерком, — мой институтский приятель улыбнулся Светлане. — У меня кореш в дирекции, так что, считайте, обратный билет у него уже в кармане.
Откуда мне было знать, что билет они мне и, правда, уже добыли, в один конец, как камикадзе, и совсем не туда, куда хотелось бы.
Ольга, как мне показалось, собралась, было поддержать мужа, но, встретившись взглядом со Светланой, осеклась. Отвела глаза к морю, которое на горизонте полыхало огнем. Еще бы, Солнце погрузилось в него почти по макушку.
— Значит, в двадцать два ноль-ноль? — повторил Игорь, и мы ударили по рукам.
— Разве вы не идете на ужин? — спросила Светлана и вздохнула с облегчением, услышав, что Игорь с Ольгой уже перехватили чебуреков в какой-то забегаловке на пляже.
— А в дорогу натасовывать брюхо — себе дороже, — нравоучительно заметил Пугик на прощание. — И тебе, Журавлев, не советую. Имей в виду, никаких остановок
Лучше бы это оказалось так.
***
— Так даже лучше, — сказал я жене, когда мы взбегали в столовую по ступеням, двигаясь против течения. В ноздри пахнул характерный для подобных заведений запах пищи, готовившейся на несколько сотен человек, правда, сам ужин подходил к концу. Официантки грузили на подносы грязную посуду и протирали столы. — Вместе ехать веселее, и потом, мы с Игорем сможем менять друг друга за рулем, тебе меньше поводов для беспокойства…
Проигнорировав мои слова, Светлана поспешила к стойке и, не обращая внимания на негодующие косяки поварят, принялась энергично наполнять тарелки тем, что нас дождалось. Затем мы устроились в самом углу и перехватили на скорую руку. Мой последний ужин с семьей прошел в тягостном молчании, под звон посуды, обретавшей первозданную чистоту в большущей мойке, которая виднелась через распахнутую в кухню дверь. Когда мы снова очутились на ступеньках, совсем стемнело. На северо-востоке, из-за гор, практически слившихся с небосклоном, выползла Луна, аутсайдер в извечной погоне за Солнцем. Было начало десятого. Значит, у нас оставалось меньше часа, не густо, если прощаешься навек. Жена окончательно сникла, я был бы даже рад приписать ее состояние банальной женской ревности, разбуженной появлением Ольги, но здесь было нечто совершенно иное. Да и у меня, признаться, кошки на душе скребли. Появилось дурное предчувствие, прогорклое и навязчивое, будто шлейф, тянущийся за мусоровозом коммунальной службы. А ведь я имел веские основания доверять своему шестому чувству, пускай ученые и не признают, что оно существует. Еще какие веские.
Я обнял Светлану правой рукой, левой, она у меня сильнее, поднял Юльку, прижал к груди. Мы снова спустились в парк, разбитый на склонах. Он почти обезлюдел, шаги звучали непривычно гулко. Света молчала. А я все ждал, когда жена станет расспрашивать, кто такая Ольга. Было жаль наших последних минут, которые мы рисковали израсходовать впустую. Но, моя жена задала совершенно неожиданный вопрос:
— Скажи мне, Сергей, этот парень, Игорь, он — действительно твой друг?
Мы остановились у старой ротонды, далеко внизу сонно плескалось море. Из ресторанчика дальше по берегу летела музыка, кажется, кто-то пел вживую. Я все мешкал, не зная, что ответить жене. Она спросила не просто так, а мне не хотелось лгать. В институте мы были — не разлей вода, но с тех пор ее немало утекло. Я загудел в армию и прослужил два года, а, по возвращении узнал, что девчонка, которую безумно любил, стала его женой. С тех пор мы ни разу не виделись. Конечно, прошло немало лет, я нашел другую, и она склеила мое разбитое сердце по кусочкам, сперва заполнив его собой, а затем, и подарив мне Юлию. Впрочем, какое это имело отношение к Пугику?
— Отчего ты спрашиваешь? — сказал я, почувствовал предательскую хрипотцу и очень надеясь, что жена спишет ее на мой послеобеденный заплыв.
— Потому, что люблю тебя, — ответила она. Юльин нос уткнулся мне в ключицу, дочь задышала глубоко и ровно, уснула, как ни крепилась, обещаясь проводить папочку. Я привлек Свету свободной рукой, мы соприкоснулись лбами.
— Я тебя тоже люблю, — прошептал я, подумав о словах поэта, мечтавшего, чтобы мгновение остановилось. Хотел поцеловать жену, но она неожиданно отстранилась.