Правосудие в Калиновке
Шрифт:
Я умышленно выехал поздно. После часа ночи дороги становятся относительно свободными, а сон, если и не отступает совсем, то, по крайней мере, не приходится подпирать спичками веки.
— Кофейку мне плесни, пожалуйста, — попросил я. Света потянулась за двухлитровым китайским термосом, который держала в ногах, отвинтила крышку, протянула кружку с дымящейся раскаленной жидкостью, черной, словно нефть, и слаще патоки. Я сделал несколько глотков, смакуя каждый.
— Съешь плюшку? — предложила жена. Пока я сдавал дела в офисе, не тратила времени понапрасну, напекла в дорогу плюшек и бесподобного рассыпчатого печенья по бабушкиному рецепту. Такого не купишь в супермаркете. Я поблагодарил жену, сказав, что еще не успел проголодаться и пока не хочу спать, ведь ничто так хорошо
Светлана, порывшись в сумочке, извлекла оттуда диск «Roxette», вставила в магнитолу, отрегулировала громкость, чтобы не мешать Юльке видеть сны, посапывая на заднем сидении под плавное покачивание машины. Я снова улыбнулся, представив себя дома. Собственно, так и было, ведь дом — это не стены, а люди, которые дороги.
***
В полпятого на востоке забрезжил рассвет. Ночь обошлась без происшествий. В шесть мы миновали Задорожье, в половине восьмого оставили позади Гнилое море, разменяв восемь сотен километров на столько же полновесных кружек кофе и шестьдесят литров высокооктанового бензина. Машина и я высосали причитающиеся емкости до дна.
В одиннадцать въехали в Старый Курган. Юлька к тому времени проснулась, и обозревала окрестности, потирая глазки кулачками. Я высмотрел симпатичную площадку на краю кукурузного поля, и мы сделали короткую остановку, умылись из канистры и почистили зубы.
За Старым Курганом дорога постепенно углубилась в горы, или это они незаметно придвинулись и встали пред нами во всем величии. В Орлином снова остановились, купив ведерко персиков. На перевале любовались нагромождениями исполинских камней вдали, фантасмагоричностью пейзаж немного напоминал лунный. Сделали новую короткую остановку, набрали воды из целебного источника. Темп езды упал, наконец, вопреки усталости, я почувствовал себя в отпуске. Мы позавтракали курицей, которую Светлана накануне запекла в фольге. Я жевал больше для виду, аппетита не было — сказывалась бессонная ночь. Выкурил несколько сигарет, заработав укоризненный взгляд жены.
На подъезде к Штормовому Юлька отключилась, побежденная бесконечными серпантинами и жарой, которая не заставила себя ждать, и прошляпила появление моря, такой вожделенной картины для горожан. Оно показалось нам около двенадцати.
Миновав узкие и шумные улочки города-курорта, ослепительно солнечные в полдень, я выбрался на новую крымскую дорогу и поднажал, рассчитывая достичь цели до того, как Солнце, обосновавшись в зените, примется топить асфальт, превращая окрестности в раскаленную до предела духовку. Море теперь всю дорогу сопровождало нас слева, радуя глаз. Я думал главным образом о том, как бы быстрее в него окунуться.
Как я и надеялся, мы прибыли в Алушту, когда бортовые часы показывали без четверти два. Ворота «Морского бриза» оказались открыты нараспашку. Воспользовавшись этим обстоятельством, я зарулил прямо под главный корпус пансионата, где размещалась администрация.
— Mission accomplished, — еще, помнится, сказал я, улыбнулся и заглушил мотор.
***
Светлана взяла на себя оформление формальностей, я — обязанности докера в порту назначения. Нам выделили люкс на втором этаже, он оказался на уровне, две смежные комнаты, цветной телевизор и душ. Балкон радовал глаз, окна выходили на море, оно было буквально — рукой подать. Корпуса «Морского бриза» вытянулись вдоль линии прибоя, при этом утопая в буйной зелени старинного, разбитого еще при царях парка. С тыла подступали скалистые утесы, кое-где поросшие колючим, как металлическая стружка кустарником.
Девочки отправились на обед, я отказался, влез под душ, открыл прохладную воду, направил рассекатель на макушку и простоял под напором с полчаса,
— До вечера обязательно проголодаешься, — сказала жена, на скорую руку сервируя прикроватную тумбу. — Даже не рассчитывай, что я позволю тебе покупать на пляже всякую дрянь.
— Не рассчитываю… — ухмыляясь, я присел рядышком, потянул носом. Прохладная вода забрала с собой часть усталости, разбудила аппетит, не волчий, наоборот, приятный. Вооружившись вилкой, подцепил парочку практически непереваренных макарон, обмакнул в подливу, на поверку, оказавшуюся бесподобной. Уже работая челюстями, заметил, жена слегка взволнована. Не так, чтобы очень, немного. Прожевав, спросил, что такого стряслось. Вместо ответа Светлана шагнула к телевизору, по пути высматривая пульт. Пока одна тошнотворная реклама на ожившем экране сменяла другую, успел сообразить: раз жена ищет новостной канал, значит, дело явно не в том, что в столовой за нами закрепили какой-то неудачный столик, скажем, у прохода, где вечно гуляют сквозняки. Светлану расстроили какие-то новости, но, разве сегодня они бывают радостными? То аварии на дорогах, то пожары, то массовые отравления детворы в садиках и яслях, то гуманитарные прививки, от которых валятся с ног целыми классами. Что случилось на этот раз? Нас давно отучили от добрых новостей, дурные же мы приспособились фильтровать: не затрагивают персонально, и на том спасибо.
Потерпев фиаско с телевизором, Светлана обесточила прибор. Я испытал облегчение. Признаться, был бы рад вообще отключиться от так называемого информационного пространства, хотя бы на неделю — другую. Сообщил ей об этом. Света передернула плечами. Я понял, ей не терпится поделиться.
— Соседи по столику рассказали, в окрестностях Севастополя были серьезные беспорядки…
— Беспорядки? — вяло переспросил я, нанизывая очередную порцию макарон, и думая о том, что тоталитарные времена, при которых перевернутые автомобили, битые витрины, слезоточивый газ и мелькающие по воздуху резиновые дубинки встречались исключительно в «Международной панораме», канули в лету.
— Говорят, татары хотели какую-то свою очередную землю отобрать, где, то ли их старое кладбище находится, то ли еще что-то такое. А там сейчас — объект Черноморского флота. Радиолокационная станция, кажется. Ну и…
— Бывает, — буркнул я с набитым ртом, полагая, сегодня сам черт не разберет, где защита национальных святынь, а где — обыкновенное рейдерство под ее прикрытием. Битва за квадратные метры земли, на каждом из которых — заманчивый ценник. А что сегодня важнее ценников? Разве только политика, самый ликвидный отечественный бизнес.
— Много народу пострадало, — продолжала Светлана с таким виноватым видом, словно ей стало стыдно за соотечественников, что намяли друг другу бока. Или, что в наш первый день на море сообщает мне вести, без которых я мог и обойтись.
Отставив полупустую тарелку, я чмокнул жену в щеку, посоветовав выкинуть все это из головы. В конце концов, мы ведь приехали отдыхать, а не участвовать в круглых столах, и, уж тем паче, в потасовках. Прошагал к Юльке, вывалившей на кровать гору привезенных из дому игрушек. Потрепал по волосам. Предложил девчонкам сходить на пляж, пока уже заждавшееся нас море не разволновалось, с него станется.
— Дома еще успеем насидеться, январскими вечерами…
Никто не стал возражать.
***
Море оказалось холодным до икоты, зато вода была кристальной, как слеза. Пока дочка копошилась на мелководье под присмотром жены, я заплыл до буйков, наслаждаясь могучим и одновременно плавным покачиванием миллионов тонн соленой воды, участником которого стал. Затем, держась за буек, полюбовался горами. Они высились на заднем плане отвесной стеной. Клонящееся к горизонту Солнце, не ленясь, тщательно прорисовывало мельчайшие детали, отчего вся панорама будто вышла из-под кисти великого художника. С севера, из-за обветренных зубатых пиков, набегали облака, белоснежные сверху, тронутые фиолетом у подбрюший. Спустившись ниже, разглядел крошечную фигурку жены, поплыл к ней, размашисто работая руками.