Правосудие Зельба
Шрифт:
— Что значит «тоже»? Вы хотите сказать — как вы или как миллионы других немецких женщин?
— Ну, я, во всяком случае, считаю, что он действительно потрясающе играет.
— А вы играете?
— Вы будете смеяться, но мне трудно найти достойного противника, который выдержал бы мой натиск. Правда, молодежь иногда побеждает меня просто потому, что у них другие физические возможности. Но в парном теннисе, с хорошим партнером, мне практически нет равных. А вы играете?
— Можно мне тоже похвастаться, господин Зельб, — в подражание вам? Я играю так хорошо, что мужчины наживают себе со мной комплексы. — Она встала. — Разрешите представиться: чемпион юго-западного региона среди юниоров в тысяча девятьсот
— Ставлю бутылку шампанского в качестве утешительного приза за комплекс неполноценности! — предложил я.
— Что это значит?
— Это значит, что я разделаю вас как Бог черепаху, а в утешение принесу вам бутылку шампанского. Но, как я уже говорил, лучше в парном турнире. У вас есть партнер?
— Да, у меня есть партнер! — ответила она с боевым задором. — Когда играем?
— По мне, так прямо сегодня, после работы, часов в пять. Чтобы вы недолго мучились неизвестностью. Но без предварительной записи мы же, наверное, не попадем на корт?
— С этим мой друг как-нибудь разберется. У него, кажется, есть кто-то в службе распределения теннисного времени.
— Где будем играть?
— На нашем заводском корте, в Оггерсхайме, я могу дать вам схему проезда.
Попрощавшись с ней, я явился в вычислительный центр и попросил господина Таузендмильха, взяв с него слово, «что это останется строго между нами», распечатку актуального расписания тренировок на теннисных кортах.
— Вы в пять часов еще будете здесь? — спросил я его.
Он заканчивал работу в половине пятого, но поскольку был молод, то с готовностью согласился задержаться и дать мне ровно в пять еще одну распечатку.
— Я обязательно доложу директору, господину Фирнеру, о вашей самоотверженной помощи.
Он просиял.
По дороге к главной проходной мне встретился Шмальц.
— Ну, как пирог, понравился? — осведомился он.
Мне хотелось думать, что его съел таксист.
— Передайте вашей супруге мою сердечную благодарность. Очень вкусный пирог! Как дела у вашего Рихарда?
— Спасибо, нормально.
Бедный Рихард! Тебе никогда не дождаться от отца более высокой оценки.
В машине я просмотрел распечатку сегодняшнего расписания тренировок на кортах, хотя знал, что не найду в ней записи о резервировании теннисного времени для фрау Бухендорфф или для Мишке. Потом я какое-то время просто сидел и курил. Играть нам, собственно, и необязательно: если Мишке в пять часов приедет и в нашем распоряжении действительно будет корт, значит, он попался. Но я все же поехал в Херцогенрид, [57] в школу к Бабс, которая была у меня в долгу, чтобы привлечь ее к участию в матче в качестве партнерши. Там как раз началась большая перемена, и я убедился, что Бабс была права: во всех углах обнимались и целовались парочки. Многие были в наушниках, даже среди тех, что стояли в компании с другими, играли или целовались. Может, им было недостаточно впечатлений, получаемых из внешнего мира? Или эти впечатления, наоборот, были для них невыносимы?
57
Район Мангейма.
Я поймал Бабс в учительской, где она дискутировала с двумя практикантами о Бергенгрюне. [58]
— А я считаю, что его надо вернуть в школьную программу, — сказал один. — Великий тиран и суд, [59] политика вне примитивной, голой злободневности — это нужно нашей молодежи.
— Сегодня в мире опять столько страха, а Бергенгрюн
58
Вернер Бергенгрюн(1892–1964) — немецкий писатель, автор исторических романов, поэт и переводчик.
59
Роман Бергенгрюна «Великий тиран и суд» (1935).
— А мне кажется, Бергенгрюн безнадежно устарел… — растерянно возразила Бабс.
— Но фрау директор! — воскликнули ее оппоненты в унисон. — До Бёлля, Фриша и Хандке сегодня никому уже нет дела. Как же нам иначе подвести молодежь к теме новейшей истории?
— Бог в помощь! — прервал я дискуссию и отозвал Бабс в сторонку. — Извини, пожалуйста, но ты сегодня обязательно должна играть вместе со мной в теннис. Это очень важно!
Она обняла меня, сдержанно, сообразно месту и времени.
— Надо же! Кого я вижу! Ты ведь обещал съездить со мной весной в Дильсберг! [60] А сам являешься, только когда тебе что-то понадобилось. Я, конечно, рада тебя видеть, но я все равно обиделась. — Она действительно смотрела на меня с радостью и в то же время обиженно.
Бабс — живая и отзывчивая женщина, маленькая, крепкая, с быстрыми движениями. Я знаю немногих пятидесятилетних женщин, которые так небрежно одеваются и так непринужденно себя ведут, сохраняя при этом обаяние своего возраста и не стремясь променять его на неестественную моложавость. У нее плосковатое лицо, глубокая поперечная складка на переносице, полные губы, решительный, иногда даже строгий рот, карие глаза с тяжелыми веками и коротко стриженные седые волосы. Она живет вместе со своими двумя давно выросшими детьми, Рёзхен и Георгом, которым с ней настолько комфортно, что они никак не решатся начать самостоятельную жизнь.
60
Замок в земле Баден-Вюртемберг.
— Неужели ты действительно забыла нашу поездку в Эденкобен, [61] в День отцов? [62] Тогда получается, что это скорее мне надо обижаться на тебя!
— О боже!.. Где и когда я должна играть в теннис? Неплохо бы, конечно, узнать — почему?
— Я заеду за тобой в четверть пятого. Домой, договорились?
— А потом отвезешь меня на репетицию! — Она поет в хоре «Маннхаймер-лидертафель».
61
Город на юге земли Рейнланд-Пфальц.
62
Ежегодный праздник в честь отцов, отмечаемый в Германии на сороковой день после Пасхи.
Прим. верст.: С 1936 года.
— С удовольствием. Мы с тобой сегодня играем с пяти до шести на теннисном корте РХЗ в Оггерсхайме. Смешанный парный турнир с одной секретаршей и ее другом, главным подозреваемым в деле, которое я сейчас расследую.
— Как интересно! — сказала Бабс.
Иногда мне кажется, что она не принимает мою работу всерьез.
— Если тебя интересуют подробности, я расскажу тебе все по дороге. А если нет — тоже неплохо: мне нужно, чтобы ты вела себя естественно и непринужденно.