Правосудие Зельба
Шрифт:
— А вам обязательно объяснять, как вы меня вычислили? Может, будет достаточно моего признания, что это я взломал систему MBI?
Я задумался. У меня не было оснований опасаться, что он собирается обмануть меня. Главное — я не видел способа, как он мог меня обмануть.
— Я попробую. Только уж, пожалуйста, без фокусов! Иначе мне придется дополнить свой отчет задним числом.
Женщины ждали нас на стоянке. Неужели я вижу фрау Бухендорфф в последний раз? При этой мысли у меня защемило в груди.
— Ну что, до скорого? — сказала она на прощание. — Кстати,
21
Сердобольный ты наш!
Мой отчет Кортену получился коротким. И все же мне понадобилось пять часов времени и две бутылки каберне-совиньон, прежде чем я около полуночи закончил свой «диктант». Вся история расследования еще раз прошла перед моими глазами, и мне действительно было непросто оставить фрау Бухендорфф за рамками повествования.
Я описал связь РХЗ — РВЦ как открытый фланг системы MBI, с которого в информационную систему РХЗ могли проникнуть не только сотрудники РВЦ, но и другие подключенные к нему предприятия. У Мишке я позаимствовал характеристику РВЦ как «орудия промышленного шпионажа». Я порекомендовал перевести протоколирование данных о выбросах в автономный режим, отключив его от центральной системы.
Потом я в откорректированной форме изложил ход расследования — от своих разговоров и розыскных мероприятий на заводе до вымышленного психологического поединка с Мишке, во время которого он сознался в совершенных им компьютерных манипуляциях и изъявил готовность сделать официальное признание перед руководством РХЗ с разъяснением технических деталей.
С пустой и тяжелой головой я отправился спать. Мне снился теннисный матч в железнодорожном вагоне. Проводник в противогазе и толстых резиновых перчатках все время пытался выдернуть у меня из-под ног ковровую дорожку, стоя на которой я играл. В конце концов это ему удалось, и мы продолжили игру на стеклянном полу, сквозь который видны были мелькающие шпалы. Моей партнершей была какая-то безликая женщина с тяжелыми, обвислыми грудями. Каждый раз, когда она делала резкие движения, я боялся, что стекло под ней проломится. Когда оно и в самом деле проломилось, я с ужасом и облегчением проснулся.
Утром я отправился в контору двух молодых адвокатов на Таттерзальштрассе, и их секретарша, которая явно не страдала от перегруженности и которая иногда выполняла для меня небольшие печатные работы, пообещала набрать мой отчет к одиннадцати часам. Адвокаты тем временем играли на своем компьютере в «Амиго». Потом, просмотрев у себя в конторе почту, в основном проспекты по системам сигнализации и видеонаблюдения, я позвонил фрау Шлемиль.
Она долго ломалась, потом наконец организовала мне встречу с Кортеном за обедом в казино. Прежде чем забрать свой отчет, я купил в бюро путешествий на Планкен билет на ночной авиарейс в Афины. Анна Бредакис, подруга моих студенческих лет, просила меня заблаговременно сообщить о приезде, чтобы она успела навести на своей унаследованной от родителей парусной яхте порядок и составить команду из своих племянниц и племянников.
Я на полчаса опоздал на обед с Кортеном, хотя что и кому я хотел этим доказать?
— Вы господин Зельб? — спросила меня какая-то серая мышь за стойкой с неестественно нарумяненными щеками. — Я позвоню господину генеральному директору. Присядьте, пожалуйста.
Я подождал в холле. Кортен пришел, сухо поздоровался.
— Ну что, дорогой мой Зельб, не идет дело? Тебе нужна моя помощь?
Это был тон богатого дядюшки, приветствующего своего племянника, который в очередной раз пришел клянчить деньги. Я удивленно посмотрел на него. Допустим, он устал и раздражен, но усталости и раздражения мне и самому было не занимать.
— Единственное, что мне от тебя нужно, это чтобы ты оплатил счет, который приложен к отчету вот в этом конверте. Остальное — на твое усмотрение: можешь послушать, как я раскрыл твое дело, а можешь потом сам обо всем прочитать.
— Ну, ну, ну, дорогой мой, зачем же так кипятиться! Почему ты сразу не сказал фрау Шлемиль, о чем речь?
Он взял меня под локоть и повел обратно в Синий салон. По пути я тщетно искал глазами свою рыжеволосую знакомую.
— Значит, ты все-таки раскрыл это дело?
Я кратко передал ему содержание отчета. Когда я за супом заговорил о незадачливости его команды, он кивнул с серьезным видом:
— Теперь ты понимаешь, почему я пока не решаюсь выпустить вожжи из рук? Вокруг одна посредственность. — Я не нашелся, что сказать по этому поводу. — Ну а этот Мишке, что он за фрукт?
— А каким ты представляешь себе человека, который заказывает для вашего завода сто тысяч резусов и аннулирует счета, начинающиеся на «тринадцать»?
Кортен ухмыльнулся.
— Вот именно, — продолжал я. — Веселый малый и, кроме того, компьютерный гений. Если бы он сидел в вашем вычислительном центре, ничего подобного не случилось бы.
— И как же ты вычислил этого «компьютерного гения»?
— Все, что я хотел сказать об этом, написано в отчете. У меня нет особого желания лишний раз распространяться на эту тему. Мне этот Мишке почему-то понравился, и, честно говоря, я с тяжелым сердцем припер его к стенке. Поэтому мне бы хотелось, чтобы вы с ним обошлись как-нибудь помягче… не слишком строго, понимаешь?
— Зельб, сердобольный ты наш! — рассмеялся Кортен. — Ты так и не научился идти до конца или не идти вовсе! — Потом, уже задумчиво, прибавил: — Но может, именно в этом твоя сила: ты деликатничаешь, лелеешь свою совесть и в конечном счете все-таки выдаешь результат…
Я обомлел. Откуда вдруг эта агрессия и этот цинизм? Слова Кортена больно задели меня за живое, и он, видя это, довольно поглядывал на меня.
— Не бойся, дорогой мой Зельб, мы не жаждем крови. А то, что я сказал о тебе, — я ценю это в тебе, пойми меня правильно.