Правовая структуризация и систематика
Шрифт:
В ряде случаев размежевание права на частные и публичные блоки оценивается также и сугубо с позиций относимости таковых к классификации субъективных правомочий участников правового общения, но не к данным объективного права. Такая позиция берет свое начало от Р. Фон Иеринга [162] . В современной отечественной юридической доктрине приверженность ей четко выражена В.П. Мозолиным, указавшем, что «объективное право всегда имеет публичный характер. Правовые же отношения, возникающие на основании норм объективного права, могут быть публично-правовыми и частноправовыми. Соответственно, аналогичная градация применима к субъективным правам участников правоотношения в обществе с рыночной экономикой.» [163] .
Данное указание, как представляется, предполагает в своей сути не столько отрицание частного и публичного права в качестве структурных элементов интересующего нас явления,
Исходя из субъектов публично-политической властной организации, юридико-нормативные предписания действительно всегда наделены публичными свойствами; отражают значимые, с позиций общественного управления, интересы, потребности, установки, цели. В этом смысле «в реальной действительности действующая правовая норма всегда вместе с тем создает соответствующее ей правоотношение» [164] , «задающееся» именно публичной властью. В свою очередь, субъективные правомочия лиц в самом деле реализуются разнонаправленно, в какой-либо из двух – личной или общественной – превалирующих вариаций.
Вместе с тем сказанное не опровергает того, что содержание права (в фундаментальном смысле) также неоднородно ; что в нем наличествует каждый из элементов дуалистической конструкции (а также «скрепляющее», объединяющее таковые звено). Это предопределено адресностью самого правового действия, а именно тем, что субъектами данного феномена являются не только публично-политические образования (различной подвидовой принадлежности), но и (причем именно в первую очередь) индивиды, личности, лица в собственном смысле слова. Для демонстрации сказанного укажем на весьма простой факт – а именно на то, насколько сложно, если вообще возможно, представить себе ту правовую систему, которая вовсе не содержала бы, хотя бы таких положений, которые, при признании дуалистической модели, принято в бесспорном порядке относить к частноправовой сфере. Таким образом, мы все-таки склонны рассматривать частное и публичное право не только в качестве проявлений адресного функционирования установлений положительной правовой материи. Названные элементы дуалистической конструкции выступают универсальными составляющими интересующего нас явления, не будучи увязанными напрямую с неким типом (видом) права.
В свою очередь, полагаем необходимым подчеркнуть, что не подлежащим оспариванию представляется указание В.П. Мозолина на то, что о качестве юридических норм (не осново-идейного плана) надлежит судить именно по их соотношению с принципами права. Частность, публичность или какая-либо иная принадлежность (будь она структурной, классификационной или какой-либо еще) имеющих юридическое значение поведенческих правил, данного утверждения никоим образом не отменяет и не трансформирует.
Е.А. Суханов, в свою очередь, обращаясь к тематике дуалистического строения, указывает: «…отказываясь от «наслоений», свойственных организации огосударствленной экономики, гражданское право возрождается как классическое частное право. Одновременно с этим многие сферы правового регулирования утрачивают публично-правовой характер или значительно ослабляют его за счет усиления частноправовых начал, примером чего могут служить земельно-правовые отношения… Наше гражданское право, в сущности, никогда не утрачивало своих частноправовых начал: равенства участников, их инициативы и диспозитивности в осуществлении принадлежащих им прав, самостоятельной имущественной ответственности за результаты своих действий и др. Они были прямо закреплены и в гражданских кодексах 1922 и 1964 гг., и в Основах гражданского законодательства 1961 и 1991 гг…. В целом по своему характеру гражданско-правовое регулирование оставалось частноправовым… В наших условиях гражданское и частное право всегда совпадали и совпадают. Как известно, дореволюционному русскому праву в отличие от многих континентальных правопорядков не был присущ известный дуализм частного права, т. е. его деление на гражданское и торговое право… Данное обстоятельство следует иметь в виду при ссылках на зарубежный опыт. Ведь сам по себе этот опыт весьма разнороден и обусловлен во многом историческими и другими традициями отдельных государств. Достаточно упомянуть о системе «общего права», вообще исключающей его формальное деление на публичное и частное (хотя фактически и там проводится такое различие). Состав (система) самого частного права различается и в континентальных правовых системах. Например, Италия, Швейцария и Нидерланды объединили (унифицировали) гражданское и торговое право,
Ученый также формулирует весьма ценный, как представляется, вывод о том, что не может существовать неких установленных, необходимых, «правильных», должных, схем (моделей) формирования правовых систем.
В данном контексте особое внимание обращает на себя тот наглядно продемонстрированный в приведенном высказывании факт, что независимо от трактовательных вариаций частного права его наличие, так или иначе, константно присуще правовым общностям. Полагаем, что данное утверждение верно и в отношении публичного права. Доктринальное, или «прямое», государственное признание (либо отсутствие оного) при этом не имеет решающего характера, ибо наличие такового свидетельствует лишь о существовании научного интереса и возможности его внешней реализации и (или) о проявлении признающей воли суверенной публичной политической властной организации (часто увязанной с заинтересованностью в развитии частно– или же публично-правового сектора).
Градация самого частного (равно как и публичного) права также не свидетельствует в пользу его «замены» каким (и) – либо иным (и) направлением (ями), ибо сущность и бытие частного (публичного) права в качестве составляющей строевого правового ряда при этом (даже трансформируя свою восприятивную форму) остаются неизменными. В этом контексте Е.А. Суханов совершенно верно обращает внимание на то, что идея о непризнании частного права, свойственная советскому правовому порядку, равно как и не распространенность самой двойственной концепции в системах, представляющих англосаксонскую правовую семью, не означает действительной ликвидации или отсутствия частного (и (или) публичного) права.
Что же касается дуализма или монизма самого частного права, то, по нашему мнению, выбор какой-либо из вариаций в данном случае в большей степени зависит уже от правовых традиций, ментальности, сложившейся юридической практики (т. е. предопределен главным образом историческим типом правовой общности). Законо-оформительные проявления (выражающиеся либо в создании какого-либо самостоятельного, – к примеру, торгового, – кодекса, либо в отмене ранее существовавшего действия такового, при включении соответствующих содержательных положений в состав систематизированного гражданского статута) при этом часто носят прикладной характер и отображают ту позицию, которая получила при решении вопроса официальное воплощение.
Кстати сказать, споры о соотношении гражданского и торгового, гражданского и частного права уже можно назвать «классическими» для мировой теории частного (цивильного, гражданского) права. Особенно интересно, насколько разные перечни элементов называются в качестве составных для самого частного права. Это может быть, например, гражданское, семейное, торговое и международное частное право; гражданское, наследственное, авторское, изобретательское, трудовое и предпринимательское право; гражданское, трудовое и семейное право [166] . Базовые же позиции по представленному вопросу можно отобразить следующим образом.
1. Частное право представлено монистической моделью и трактуется соответственно как тождественное гражданскому праву. В специальной литературе на этот счет указывается, что «традиции и условности отождествляют частное право с гражданским». Согласно В.В. Ровному, ввиду уровня и особенностей развития частноправовой дуализм сначала не был воспринят в отечественном государстве. Кроме того, нормативная правовая регламентация в сфере торгового оборота до XIX в. осуществлялась у нас посредством общеправовых формально-юридических источников права. Это является весьма значительной предпосылкой единства отечественного частного права. В.В. Ровный при рассмотрении данного вопроса также отмечает, что «общепринятое рациональное деление системы права по предметно-отраслевому признаку наряду с полным или частичным отождествлением частного права с гражданским допустимы условно» [167] .
Так или иначе, при монистическом подходе торговое право не выделяется в качестве самостоятельной отрасли правовых норм и рассматривается как часть частного (гражданского) права. Монистическая модель частного права в вопросах позитивной правовой регламентации отдает приоритет торговым нормам в собственном смысле слова. Далее следуют иные гражданско-правовые предписания, а лишь затем торговые обычаи. Такая конструкция юридической регламентации и правового воздействия обусловлена двумя факторами: приоритетом специальной правовой нормы над общей и приматом писаного права над обычным [168] .