Правовые формы участия юридических лиц в международном коммерческом обороте
Шрифт:
Американские Правила вызвали массовые протесты со стороны европейских государств. Некоторые европейские страны даже приняли законодательные блокирующие меры, требующие от компаний, охватываемых действием американских предписаний, исполнения заключенных контрактов. В итоге в ноябре 1982 г. Президент США Р. Рейган отменил Правила и действие санкций, которые были наложены на компании, продолжавшие исполнение своих контрактов [199] .
Следующим примером экстерриториальных конфликтов является широко распространенная американская практика, связанная с выдачей судебных приказов материнским компаниям о раскрытии информации, находящейся во владении зарубежных дочерних компаний. В особенности это касается дел о нарушениях антимонопольного законодательства и налоговых расследованиях, проводимых американской Службой внутренних доходов. Данная ситуация также повлекла то, что в ряде стран было принято законодательство, блокирующее действие такого рода предписаний. В частности, в Великобритании был принят Закон 1980 г. о защите торговых интересов. Согласно этому акту государственный секретарь по вопросам торговли и промышленности наделялся правом издавать предписания лицам, ведущим свою предпринимательскую деятельность на территории Великобритании, с целью не выполнять требования зарубежных законодательств по вопросам международной торговли, если государственный секретарь считает, что такие требования носят экстерриториальный характер по
199
Muchlinski P. Op. cit. P. 128-129.
200
Muchlinski P. Op. cit. P. 146-149.
В качестве еще одного примера можно привести американские правовые нормы, обязывавшие зарубежные дочерние банки, находящиеся под контролем американских юридических лиц, «замораживать» активы «враждебных иностранцев».
Очевидно, что большинство приведенных примеров имеет ярко выраженную политическую окраску. Нетрудно заметить также тот факт, что первенство в порождении ситуаций, влекущих экстерриториальные конфликты, принадлежало США. В то же время в делах, которые не имели столь ярко выраженной политической составляющей (хотя и имели важные экономические и социальные последствия), американские суды и государственные органы стремились избегать возникновения экстерриториальных конфликтов. Наиболее показательным примером в этом плане является известное Bhopal case. Обстоятельства этого дела таковы. 2-3 декабря 1984 г. в индийском штате Бопал произошла промышленная авария в результате утечки газа на заводе, принадлежавшем индийской компании «Union Carbide of India» (UCIL). Потерпевшие индийские граждане при поддержке Правительства Индии обратились в американский суд с иском к материнской американской компании «Union Carbide Corporation» (UCC), мотивируя свой выбор американской юрисдикции следующими аргументами: во-первых, индийская судебная система не способна эффективно разрешить столь сложное дело; во-вторых, UCC является ТНК, которая прямо или косвенно контролировала проектирование, строительство и эксплуатацию завода в Бопале, и поэтому она должна отвечать за действия своей дочерней индийской компании, которой формально принадлежал завод; в-третьих, налицо существенный американский публичный интерес в связи с потенциальной возможностью аналогичной аварии на американском заводе той же ТНК в Западной Вирджинии, а также из-за того, что «США являются наиболее промышленно развитой мировой державой, которая заинтересована в побуждении американских ТНК к защите здоровья и благосостояния людей во всем мире». Американские суды отказались признать свою юрисдикцию в данном деле, посчитав, что местом судебного разбирательства должна являться Индия, на территории которой произошло правонарушение и где находятся истцы и надлежащий ответчик (индийская компания, которой принадлежал завод) [201] .
201
Muchlinski P. Op. cit. P. 142-143.
Принцип экстерриториального действия публично-правовых внутринациональных норм сразу после Второй мировой войны нашел закрепление и на международно-правовом уровне. Договор о Международном валютном фонде (Бреттон-Вудское соглашение) 1944 г. в разд. 2(b) ст. 8 предусматривает: «Валютные контракты, которые затрагивают валюту какого-либо из государств-членов и заключены в нарушение валютного контроля этого государства-члена, действующего или введенного в соответствии с настоящим Договором, лишены исковой силы на территории любого из государств-членов» [202] .
202
О проблемах практики применения этой нормы см.: Эбке В.Ф. Международное валютное право. М., 1997; Альтшулер А.Б. Международное валютное право. М., 1984.
В дальнейшем возможность экстерриториального применения так называемых сверхимперативных норм национального права была признана практически повсеместно. Так, Римская конвенция о праве, применимом к договорным обязательствам, заключенная в рамках ЕЭС, указывает, что ничто в данной Конвенции не препятствует применению императивных норм страны суда в ситуации, когда они являются императивными независимо от применимого к договору права. Межамериканская конвенция о праве, применимом к международным контрактам, разработанная в рамках Организации американских государств и подписанная в Мехико в марте 1994 г., предоставляет разрешающему спор органу право не только учитывать императивные правила страны суда, но также строго следовать политике иностранных юридических систем, с которыми контракт имеет тесную связь [203] . Данные проблемы активно дискутируются в литературе [204] .
203
См.: Вилкова Н.Г. Региональная унификация коллизионных норм и международные коммерческие контракты // Юридический мир. 1997. № 10. С. 18-28.
204
Из отечественных работ по данному вопросу см.: Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы): Дисс. …канд. юрид. наук. МГИМО(У). М., 1998; Он же. Проблема применения императивных норм третьих стран в европейском международном частном праве // Законодательство и экономика. 1997. № 23-24; Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве // Московский журнал международного права. 1992. № 2.
Как считает М. Иссад, «утверждение о строго территориальном действии норм публичного права устаревает. Поскольку эти нормы вторглись в сферу международной жизни, необходимо скоординировать их с методом международного частного права. Повышение роли государства и расширение сферы применения полицейских законов и законов прямого регулирования, развитие методов международного частного права приведут к неизбежному исчезновению традиционного территориального характера норм публичного права» [205] . По мнению профессора Броунли, международное право развивается в свете необходимости модификации принципа территориальности. Новые экономические реалии ставят вопрос об отходе от жесткого принципа территориальности в пользу оправдания определенной степени экстерриториальной юрисдикции [206] .
205
Иссад М. Указ. соч. С. 77.
206
Muchlinski P. Op. cit. P. 124-125.
Следуя данной тенденции, часть третья Модельного Гражданского кодекса
Суть правовой природы сверхимперативных норм удачно сформулировала чешский автор М. Паукнерова: «Особое положение этих норм по сравнению с другими материально-правовыми внутренними когентными нормами с точки зрения международного частного права заключается в том, что эти нормы участвуют в регулировании гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, невзирая на то, являются они или нет составной частью lex causae, т.е. правопорядка, выбранного для данного правоотношения в соответствии с коллизионной нормой» [207] . Применение сверхимперативных норм не следует смешивать с использованием коллизионного метода: «…указанное правило международных соглашений не является коллизионной нормой, поскольку оно не содержит указания о возможности выбора между национально-правовыми системами, а предусматривает применение национальных административно-правовых норм (и не только их. — A.A.), наоборот, независимо от решения коллизионного вопроса» [208] .
207
Цит. по: Кичигина И.Л. Указ. соч. С. 70.
208
Там же. С. 75.
Основным недостатком концепции сверхимперативных норм является невозможность установления определенных границ данной категории норм и ее четкой классификации. Как отмечает А.Н. Жильцов в своей работе, специально посвященной затронутой нами проблеме, «поскольку ни один из рассматриваемых источников не содержит исчерпывающего перечня критериев, на основании которых конкретная императивная норма может быть отнесена к категории сверхимперативных, автор делает вывод о том, что, за исключением тех случаев, когда указание о сфере действия нормы права является прямовыраженным, ответ на вопрос, является ли конкретная норма права нормой непосредственного применения, может быть дан лишь в процессе ее толкования судом с учетом всех обстоятельств дела. Хотя неопределенность границ рассматриваемой категории норм является главным основанием для критики концепции норм непосредственного применения, вполне очевидно, что возможность установления исчерпывающего перечня сверхимперативных норм лишала бы данный механизм необходимой гибкости и возможности оперативного реагирования на изменение общественных интересов во времени» [209] .
209
Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы). С. 16-17.
Таким образом, метод прямого применения норм внутринационального права, сталкиваясь с объективными границами своего использования, обусловленными классическим принципом территориальности, заставляет изобретать юридические механизмы, которые позволили бы приспособить имеющееся правовое регулирование к новым экономическим реалиям. Это было сделано с помощью признания возможности экстерриториального применения императивных национальных норм вне зависимости от направленности коллизионного регулирования. Однако такая постановка вопроса с неизбежностью ведет к подрыву основополагающих принципов классического международного частного права, к радикальному пересмотру его ключевых положений. Именно этот процесс мы и наблюдаем в современной доктрине международного частного права, и прежде всего в изложении американских авторов. Теория местного права В. Кука, теория правительственного интереса Б. Карри, доктрина сравнительной оценки ущемления интересов И. Бакстера, теория lex fori А. Эренцвейга, метод функционального анализа А.Т. фон Мирэна, Д. Траутмана и Р. Вейнтрауба, теория специальной связи К. Цвайгерта и В. Венглера, доктрина норм непосредственного применения Ф. Францескакиса [210] — все это попытки доктринального объяснения и приспособления для целей практического применения новых правовых феноменов, о которых шла речь выше. Результатом такого направления развития правового регулирования является стирание грани между частным и публичным правом, отказ от правовой определенности в решении вопросов интернациональных коммерческих отношений и переход к решению ad hoc по каждому конкретному случаю, превращение международного частного права в «процесс выбора права» (the choice of law process).
210
О данных теориях подробнее см.: Международное частное право: современные проблемы. С. 49-54; Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы): Дисс. …канд. юрид. наук. МГИМО(У). М., 1998.
Отвечает ли такое положение вещей интересам участников гражданского оборота, иностранным инвесторам, осуществляющим свою коммерческую деятельность на территории других государств? Думается, что нет. И причина здесь не в отдельных недостатках тех или иных правовых норм, которые можно было бы относительно легко устранить, а в принципиальной неприспособленности внутринациональных норм к регулированию интернациональных экономических отношений. Прежде всего это касается вопросов регулирования частноправового статуса коммерческих организаций, действующих за пределами национального государства, которые связаны с наиболее серьезным и глубоким внедрением иностранных субъектов в экономическую и правовую жизнь другого государства. Все проблемы правового регулирования деятельности таких субъектов пытаются решить путем признания за создаваемыми иностранными инвесторами на территории другого государства образованиями статуса национальных субъектов права (юридических лиц), на которые распространяется действие внутринационального законодательства с учетом специальных изъятий (устанавливаемых нормами законодательства об иностранных инвестициях). При этом единые с экономической точки зрения отношения получают раздробленное правовое регулирование. Проблемы и несостыковки, неизбежно возникающие при этом и неустранимые путем обращения к классическому коллизионному регулированию, пытаются «залатать» с помощью экстерриториального применения императивных норм внутринационального законодательства, а также последовательного отказа от применения lex causae в пользу императивных норм lex fori. При этом не выигрывают ни иностранные инвесторы (которые не имеют правовой определенности относительно решения возможных будущих споров и разногласий), ни принимающие государства (которые оказываются не в состоянии создать эффективный механизм привлечения дополнительных иностранных инвестиций при одновременной защите интересов отечественных предпринимателей).
В связи с этим, по нашему мнению, не следует рассматривать метод прямого внутринационального регулирования в качестве доминирующего и основополагающего в данной области права, в качестве метода, преимущественное применение которого сохранится на неопределенно долгий срок. На наш взгляд, следует внимательно проанализировать возможности и перспективы метода международного частного права, который игнорируется многими исследователями проблематики юридических лиц в международном частном праве, — метода унифицированного материально-правового регулирования.