Правый поворот запрещён
Шрифт:
– Сергей Матвеевич, мне нужно допросить вас по делу об убийстве Кубраковой.
– В качестве кого?
– Пока в качестве свидетеля.
– Что значит "пока"? У вас есть основание перевести меня в иное качество - в подозреваемые или обвиняемые?
– Приступим?
– Приступайте.
– Пятнадцатого июня во вторник вместе с Кубраковой на своей машине вы уехали в Богдановск. Так?
– Да.
– Как объяснить, что при ваших взаимоотношениях вы согласились взять ее с собой?
– Когда я сообщил ей, что собираюсь в Богдановск,
– А разве было за что мстить?
– Хватало. Она мне много крови попортила.
– Какую же форму мести вы считали приемлемой?
– Адекватную ее отношению ко мне. Вы-то что имеете в виду? Назаркевич чиркнул злым взглядом по лицу Скорика.
В это время позвонил Агрба:
– Ты один?
– Нет.
– Допрашиваешь?
– Да.
– Как идет?
– Пока никак.
– Начальник смены мехстеклозавода в Богдановске подтверждает, что во вторник около одиннадцати утра Назаркевич появлялся у него, спрашивал о мастере, который в отгуле. На нем был светлый костюм, похожий на тот, который ты изъял.
– Хорошо. Спасибо...
– Что было на вас в тот день кроме костюма, Сергей Матвеевич?
– Обувь, естественно, - съязвил Назаркевич.
– А на голове?
– Каскетка, которую вы забрали.
– Когда вы разбили свою машину и встречный "Москвич"?
– Я уже говорил вам, на следующий день, в среду утром, едва выехал в Богдановск.
– А почему ГАИ не вызвали?
– И об этом я вам говорил!
– Назаркевич стал раздражаться.
– Обошлось без ГАИ. Договорились.
– Значит, полюбовно?
– Полюбовно. Мне эта любовь обошлась довольно дорого.
– Может, даже обменялись телефонами?
– У него дома нет телефона. Только служебный. Но звонить туда сложно. Так он сказал. Поэтому взял мой.
– Зачем?
– Пообещал мне декодер к телевизору, сказал, что их много проходит через его руки. Мы потом с ним разговорились, когда приехали ко мне.
– Как его фамилия?
– Агеев. Майор Агеев. Витольд Ильич.
– Какого цвета на нем были погоны, может эмблемку запомнили, род войск?
– Он был в штатском...
Скорик почувствовал, что хотя ответы Назаркевича оставались столь же исчерпывающими, без запинки, словно приготовленные загодя, постепенно звучать они стали после коротких пауз.
– Сергей Матвеевич, Кубракова сидела рядом с вами в машине?
– Нет, на заднем сидении.
– Тогда попробуйте объяснить, каким образом микроволна с ее кофты оказалась на вашем костюме? Вот заключение криминалиста, - Скорик протянул ему лист бумаги.
Прочитав, Назаркевич, словно впервые осознав, где он, чего от него добиваются и по какому поводу, тихо сказал:
– На этот вопрос у меня нет ответа.
– Тогда может объясните, что это такое?
– Скорик достал из ящика письменного стола белый колпачок.
– Не знаю.
– Это колпачок от газового баллончика "Метах". Кубракова получила
– Какое это имеет отношение ко мне?
– Это я хотел бы узнать от вас. Колпачок найден в вашей машине, в кармане чехла. При изъятии присутствовала ваша жена и понятые.
– Ничего не пойму? Какой-то бред!
– выкрикнул Назаркевич.
– Как он туда попал?
– Действительно, как? В "бардачке" у вас в машине обнаружена вот эта докладная на имя Кубраковой. И на ней отпечатки ее пальцев.
– Я давал читать ей накануне поездки в Богдановск.
– Обычно бумаги остаются у тех, кому адресованы. Почему же она оказалась у вас?
– Она прочитала и велела отдать секретарше зарегистрировать. Но я передумал, мне надо было дополнить ее кое-какими соображениями. Выйдя от Кубраковой, я сунул докладную в "бардачок", так и ездил с нею.
– А вы не перепутали даты? Может быть, Кубракова ознакомилась с этой бумагой два дня спустя в Богдановске?
– Вам такой вариант удобней? Он укладывается в какие-то ваши фантазии?!
– вскипел Назаркевич.
Скорик открыл сейф, взял автоответчик Кубраковой.
– Послушайте одну запись, Сергей Матвеевич, - он включил автоответчик со слов "Елена Павловна, это Назаркевич..."
– Чем это вы ей угрожали?
– спросил Скорик, когда запись окончилась.
Помотав головой, Назаркевич как-то сник. На все последующие вопросы Скорика он уже отвечал вяло, глядя на бумаги на столе...
В конце первой декады июля Щерба ушел в отпуск: подвернулась путевка в Кисловодск, местком часть ее стоимости оплатил. С отъездом Щербы Скорик как бы ощутил некий допинговый толчок, облегчение, словно ему ослабили на руках путы. "Ничего, дед Миня, - мысленно обращался Скорик к Щербе, будешь доволен, если к твоему возвращению я фугану дело Назаркевича в суд".
Поиски майора Агеева, владельца "Москвича", с которым Назаркевич якобы столкнулся в среду 16-го июня, оказались безрезультатными. Коллеги из военной прокуратуры, куда обратился Скорик, запросили управление кадрами округа, оттуда через две недели пришел ответ, что среди офицерского корпуса майор Агеев Витольд Ильич не значится; не нашел его Скорик ни в службе безопасности, ни в МВД, ни в пожарной охране...
Еще дважды Скорик вызывал на допросы Назаркевича, но дальше того, что имелось в деле, не продвинулся. На последнем допросе Назаркевич сорвался с резьбы, вел себя агрессивно, истерично, закричал: "Я понял, куда вы гнете! Ничего у вас не выйдет!". Боясь, как бы Назаркевич не начал мешать следствию, понимая, что так больше ничего не добьется, еще раз вникнув в материалы дела, Скорик отважился на мысль, что даже косвенных улик достаточно, чтобы предъявить ему обвинение и взять под стражу, рассчитывая в глубине души, что посидев в следственном изоляторе, поостыв там, Назаркевич начнет давать нужные показания. С этими мотивами Скорик отправился к прокурору области за санкцией, перед этим предупредив Назаркевича: "Я буду предъявлять вам обвинение. Ищите адвоката".