Правый поворот запрещён

Гоник Владимир Семенович

– Каскеточка знакомая. Такую Омелян видел на водителе, везшем Кубракову, - заметил Скорик.

– Это масспошив, Виктор Борисович, не увлекайтесь, - напомнил Щерба.

– Он от импортного туба, - произнес Войцеховский, вертя в пальцах колпачок.
– Ни кремы наши, ни зубные пасты такую широкую горловинку не имеют. У нас другой стандарт. А тут диаметр почти три сантиметра. И надпись не "Метах", как прочитал по-русски Джума, а по-латыни - "Метакс". Надо бы товароведов опросить на базах, облуправления торговли, потребкооперации, военторга, проимпортторга. В общем там, где получают косметику и парфюмерию.

–

А может, колпачок от какого-нибудь лекарства?
– спросил Скорик. Бывают баллончики-ингаляторы для астматиков, бывают и кортикостероидные аэрозоли. Моя мать пользовалась, когда у нее была аллергическая сыпь и ничего уже не помогало, никакие таблетки.

– Проверю, - сказал Джума.

– Виктор Борисович, труп Кубраковой дактилоскопировали?
– вдруг спросил Щерба.

– Да. В Богдановске сразу же. А почему вы спросили?

– Адам Генрихович, - Щерба протянул Войцеховскому папочку с бумагами Назаркевича, - не смогли бы глянуть, чьи здесь пальцы есть? Кроме, разумеется, Назаркевича и Джумы.

– Моих не будет, я брал аккуратно, - сказал Агрба.

Войцеховский смотрел на Щербу, пытаясь уловить неожиданный поворот мысли того.

– Очки Кубраковой!
– сообразил Скорик.

– Вот-вот, - задергал головой Щерба.
– Мы ведь какую конструкцию соорудили? Некто привез Кубракову к обрыву, дал ей что-то прочитать, она достала очки. Успела прочитать или нет - не знаем. Но очки выронила и оказалась в воде. Если допустить, что это был Назаркевич, то он мог ей дать именно это чтиво, - указал он на папочку, - которое, уезжая с того места, сунул в "бардачок". Бумага сама по себе чисто деловая, но... Хотелось бы знать, держала ее в руках Кубракова или нет.

– А зачем ему было обычную деловую бумагу подсовывать ей читать именно на обрыве? Ведь никакой срочности в ее содержании нет, - удивился Скорик.

– Вы что, Виктор Борисович, мстите мне за мои подобные вопросы вам? засмеялся Щерба.
– Тут вы правы, а ведь действительно - зачем? И еще, Щерба поверх очков посмотрел на каждого из троих и произнес, словно его осенило: - При характере взаимоотношений Кубраковой и Назаркевича с чего бы их вдруг потянуло на этот обрыв? Ведь возвращались по трассе домой. Странное обоюдное желание. Это вопросец вам, Виктор Борисович, в отместку: вы ведь уже в глубине души накручиваете все вокруг Назаркевича.

– Ничего я не накручиваю, - насупившись, ответил Скорик.

– Хорошо. Подождем, что скажет Адам Генрихович, - сказал Щерба.

– Подождите, - Войцеховский, все время вертевший в пальцах колпачок с гофрированной поверхностью, сунул его в карман, взял папочку Назаркевича и вышел.

Вслед за ним последовали Скорик и Агрба.

– Значит я поехал по базам, - сказал Агрба.
– Только заскочу домой переоденусь.

– Наведывайся и в аптекоуправление. К вечеру созвонимся, - сказал Скорик.

20

Скорик сидел у себя в кабинете, смотрел в окно, раздумчиво щелкал зажигалкой, которую забыл на столе Войцеховский. Начинался перерыв. В столовую идти не хотелось - очередь, мухи, вонь от разваренной капусты и подгоревшего на противнях старого жира. Он позвонил Кате, она оказалась в другом помещении; узнав, кто ее спрашивает, сотрудница игривым тоном произнесла: "Виктор Борисович?! Сейчас

я разыщу Катюшу, вы подождите, я быстренько". Потом трубку взяла Катя:

– Что, милый?
– У тебя что-то пожевать есть? Не хочется идти в столовую.

– Найду, прибегай. Мы как раз собираемся пить кофе.

Он знал, что Катя всегда брала с собой термос с кофе, бутерброды. Они там, несколько сотрудниц, в перерыв ели вскладчину - вываливали, кто что принес...

Научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз находилась в десяти минутах ходьбы от прокуратуры. Скорик поднялся на второй этаж и сразу направился к маленькой комнате, где были стол, газовая плита, мойки и небольшой буфет с минимумом посуды.

Катя и еще три сотрудницы жевали бутерброды. Ему уже было приготовлено место, поставлена тарелка. Все сидели спокойно, и лишь одна неприятно суетилась вокруг него - то и дело вскакивала, подносила помидоры, огурцы, пиалушку с молодым картофелем, посыпанным укропом, выбирала самую нежирную колбасу и накладывала в его тарелку. Это раздражало, но он улыбался: "Спасибо, спасибо, достаточно". Он сразу по голосу узнал, что это та, которая сняла трубку, когда он позвонил. Она была молода и некрасива, худа, плоскогруда, какое-то "существо без тела", - как определил Скорик, - у нее был неправильный прикус, нижняя челюсть выступала вперед. Он ловил на себе ее восторженный и какой-то ожидающий взгляд. "Девственница или сексуально-голодная, - жестко подумал он. Неужели найдется кто-нибудь, кто разденет ее и ляжет с нею? Неужто она не побоится, чтоб мужик разглядывал ее голую?" - он посмотрел на Катю, прикрыл глаза, вспомнил ее всю и сладкий ком скользнул в горле. Длилось это секунды.

Поев, женщины ушли, оставив их вдвоем. Катя мыла посуду над раковиной с облупленной эмалью. Он подошел сзади, обнял, прижал ее.

– Ну что, Витюша?
– она повернула голову.

– Да так, - подмигнул, отпуская ее.
– Спасибо, хорошо накормили.

– Поздно придешь?

– Черт его знает...

Скорик спустился в холл, когда с улицы вошел Войцеховский.

– Какими судьбами?
– спросил он.

– Зашел попить кофейку.

– Ясно.

– А ты чего сюда?

– Хочу полистать у них один каталог, - как-то загадочно сказал он.

– Что с бумагами Назаркевича? Есть какие-нибудь пальцы?

– Сделаем, сделаем. Ты что думаешь, у меня одно убийство Кубраковой?

– Значит, убийство?

– Не прикидывайся, Витя. Я высказал то, о чем думаем все мы, Войцеховский направился к ступеням...

Коллега Скорика сидел за своим столом, стучал на пишущей машинке.

– Тебе звонили, Витя, - протянул он бумажку.
– Просили связаться.

"Кубраков" - прочитал Скорик и тут же потянулся к телефону. Трубку сняли сразу.

– Александр Павлович? Это следователь Скорик. Здравствуйте.

– Я приехал на день. Что слышно?
– спросил Кубраков.

– Делаем все, что необходимо.

– Долго.

– Такая работа, - в Скорике вскипало раздражение.

– Если я вам нужен, приходите. Я потому и звонил.

Скорик хотел поблагодарить, отказаться, были более срочные дела, но подумал: "А почему бы нет? Хорошая оказия. Еще раз посмотреть ее кабинет, стол в спокойной обстановке".