Правый поворот запрещён
Шрифт:
Яловский развел руками, понимая, что Елену Павловну с места не сдвинет, но все же сказал:
– Тогда нам вообще заволынят поездку: валюту дают они.
– Я достану валюту.
– Каким образом?
– Позвоню немцам и скажу, как есть. Они заинтересованы в нашем приезде не меньше, чем мы.
– Неудобно. Вроде побираемся.
– А мы и побираемся. И они это тоже знают. Для них это копейки, а дело сулит миллионы...
В итоге немцы сообщили, что приглашают Кубракову и Яловского за счет фирмы, даже сказали, что в Берлине и Остбаннхофе [восточный
И наступил наконец день, когда она заканчивала сборы в дорогу, давала какие-то указания секретарше Свете - низенькой полной молодой женщине, скрупулезно исполнительной молчунье, которую неоднократно пытались сманить всякими посулами в разные богатевшие конторы за еще одно редкое качество она была очень грамотная машинистка, печатавшая десятью пальцами вслепую с невероятной скоростью.
– Кто бы ни звонил, меня сегодня нет, Света. Я уехала, умерла, испарилась, - сказала Кубракова.
– Хорошо, Елена Павловна. А если директор?
– Ну разве что... Ко мне есть кто-нибудь?
– Какой-то пан из польской фирмы, - Света подала ей визитную карточку.
Быстро прочитав, Елена Павловна отложила ее и вышла в приемную. Чуть сощурившись, она всматривалась в его лицо, словно что-то вспоминая. Он не успел еще сделать следующий шаг, как она остановила его:
– Простите, вы по какому вопросу?
– Я бы хотел... Есть одно предложение, - заторопился он.
– Извините, времени нет, - и повернувшись к секретарше, сказала: Света, пожалуйста, проводи господина к Вячеславу Петровичу.
– И снова поляку: - Это замдиректора по общим вопросам. Он правомочен многое решать, - и Кубракова вернулась в кабинет.
Но идти со Светой к Вячеславу Петровичу поляк отказался:
– Мне нужна только пани Кубракова. В конце месяца я еще приеду, любезно поцеловав Свете руку, удалился...
Елена Павловна перелистывала бумаги, раскладывала по папкам, составляла памятку, что нужно сделать после возвращения, давала Свете еще что-то печатать. После полудня позвонил Назаркевич:
– Света, шефиня у себя?
– Плохо слышу, вы откуда звоните?
– С химфармзавода, тут коммутатор. Она у себя?
– Уже ушла, - соврала, как и было велено, Света.
– Она завтра рано утром уезжает. А что вы хотели, Сергей Матвеевич?
– Подписать одно письмо.
– Придется подождать до ее возвращения, - она положила трубку и тут же по внутреннему телефону позвонила Кубраковой.
– Елена Павловна, звонил Назаркевич.
– Что он хотел?
– Подписать какое-то письмо.
– Мне не до него...
В шесть вечера, закончив все, вдвоем со Светой они вышли из лаборатории. На противоположной стороне коридора в нише размером в тетрадь имелся небольшой запиравшийся сейфик сигнализации. Света включила тумблер и заперла металлическую дверцу.
– Вы домой?
– спросила Кубракова.
– Нет, еще за Вовкой в садик.
Едва вышли на улицу, как с противоположной стороны к ним быстро подошел Вячин:
– Елена Павловна, уделите мне пять минут, - попросил он.
–
– Я пошла, Елена Павловна, - сказала Света.
– Счастливого пути вам, попрощалась она и зашагала через скверик к трамвайной остановке.
– Не могу я с вами разговаривать, Вячин, - Кубракова нетерпеливо посмотрела на часы.
– Одну минуту, Елена Павловна, - вновь обратился он.
Но Кубракова, раздраженно глянув на него, переложила портфель с одной руки в другую и двинулась прочь.
Он смотрел ей вслед, сцепив зубы, словно сдерживая гневные слова, готовые вырваться вдогонку.
Дом, в котором жила Кубракова, был построен в начале века. С могучих кариатид, поддерживавших перекрытие над широкими входными деревянными воротами, давно облетела штукатурка. Вход в квартиры шел с захламленного двора, где в мусорных баках промышляли крысы. Елена Павловна легко одолела крутые ступени и на третьем этаже позвонила в дверь. Открыла мать.
– У нас неприятность, - сразу сказала она.
– Что опять?
– спокойно спросила Елена Павловна. Она привыкла, что всякие пустяки мать считала неприятностями.
– Снова соседи залили кухню, - мать указала куда-то наверх.
– Черт с ними, осенью все равно будем делать ремонт... Я хочу есть, а потом мне надо собираться в дорогу.
Елена Павловна жила с матерью. В этой квартире был прописан и младший брат-майор, но он почти постоянно находился у себя в райцентре Сокирцы, где служил военкомом. Ни мужа, ни детей у Кубраковой не было. Выйдя замуж сразу же после окончания института за своего сокурсника, Елена Павловна прожила с ним год, расстались они тихо и незаметно, самым близким приятельницам она объяснила: "Я не выношу, когда мужчина постоянно стрижет и подпиливает свои ногти и покрывает бесцветным лаком". С тех пор она все в жизни одолевала самостоятельно и стала сильной...
Съев тарелку гречневой каши и запив чаем, Елена Павловна сказал матери:
– Все! Я пошла складываться, - это значило: прошу не мешать.
У себя в комнате, служившей кабинетом и спальней, она вытащила из старого скрипучего шифоньера пустой чемодан, раскрыла платяной шкаф и начала перебирать висевшие на вешалках платья и костюмы, решая, что надеть в дорогу, а что взять с собой, затем рылась в белье, бросила в чемодан две пары нераспечатанных колготок. Кое-что надо было подгладить. В кухне она включила утюг.
Где-то около одиннадцати она закрыла чемодан и села к столу, еще раз посмотреть документы, приготовленные для поездки. Не хватало одного варианта проекта договора. Она еще раз перерыла все бумаги, но договора не было. "Дура! Надо было там проверить!" - обозлилась она на себя, и надев бежевую пушистую кофту, вышла в прихожую и крикнула:
– Мама, я скоро вернусь. Ты ложись, я ключи взяла...
Сидя в полупустом вагоне трамвая, Елена Павловна старалась вспомнить, где мог быть договор. "Скорее всего между папок в правом ящике. Света принесла мне две папки и прямо с машинки три экземпляра", - вспоминала она...