Правый поворот запрещён
Шрифт:
Третий год Яловский строил нечто похожее на дачу. Тянулось это лениво: то не было денег, то стройматериалов, да и времени порой не хватало. Все же он старался с пятницы вечером выбраться туда на два дня, чтоб, как говорил, "поковыряться". Так и в этот раз. Но уже сложив сумки, приготовленные женой, в багажник "Москвича", позвонил домой Кубраковой, но никто не снял трубку...
Яловский не знал, что сразу же после разговора с ним директор завода резиновых изделий позвонил в районную гостиницу:
– Здравствуйте, это Омелян. В понедельник я заказывал на вторник на
Положив трубку, он пожал плечами, подумал: "Чудеса... В среду в восемь утра была у меня. Просидели до половины девятого. В девять я уже видел ее у шлагбаума на выезде из города... Сегодня пятница. Яловский говорит, что она не прибыла... Может автоавария какая?.." - он тут же набрал номер замначальника райотдела милиции.
– Здравствуйте, Ярослав Петрович. Это Омелян... Вопрос у меня к тебе; в среду никаких дорожных ЧП не произошло?.. Нет, таких, чтоб пострадавшую в больницу отвезли?.. Да, женщина... Ну, слава Богу. Извини за беспокойство...
7
Вокруг Богдановска садово-огородные участки. В апреле отшелестели теплые дожди. Все пошло в рост. Только поспевай от дерева к дереву, от куста к кусту, срезай сушь, окучивай. В это жаркое июньское воскресенье райцентр словно вымер, дачное поветрие выдуло жителей туда, где земля пахнет землей, а ветром приносит не бензиновую вонь, а запахи неказистых полевых цветов. Там, где река крутой дугой углубилась в песчаный пятачок, затеяли какую-то потеху босоногие голоспинные мальчишки. Весной и в начале лета к густой, повисшей над водой осоке сильное стрежневое течение сносило опасные водовороты, в них крутились согнанные половодьем с верховья вымытые прибрежные кусты, коряги, иногда доски и дощечки, комки старых птичьих гнезд, строительный и бытовой мусор. Несмотря на грязную здесь воду, мальчишки часто подплывали к этому месту, тут всегда можно было выловить полезное в детских забавах: старый скат (его хорошо поджечь, здорово горит), кусок пенопласта, цветные разбитые стекла с задних световых сигналов автомобиля и еще всякую всячину, какую человек выплевывает из своего жилища.
Трое мальчишек нырнули, чтоб добраться к коряге, принесенной течением вчера под вечер, и проверить, не прибыло ли с ней чего-нибудь интересного. Вынырнув в центре мутной пузырившейся пены, отфыркавшись, они огляделись, и вдруг начали истошно кричать, разбрызгивая суматошными взмахами воду, рванули к берегу, где их ждали загоравшие на песке приятели. Едва добрались, задыхаясь, зашумели:
– Там утопленница!..
– Какая-то тетка!..
– Вся синяя!..
– Одетая!..
Похватав одежонку, ватага помчалась вверх по косогору к огородам, к дачкам.
Через полчаса весть об утонувшей женщине облетела округу. Прибежали взрослые, откуда-то пригнали моторку. Труп, зацепившийся за корягу, вытащили на берег. Тут же какого-то владельца мотороллера послали на центральную усадьбу совхоза звонить в Богдановскую милицию. Выслушав и кое-что уточнив, дежурный сообщил начальнику райотдела домой; тот связался со своим замом по оперработе, затем позвонил директору
Когда прибыли на место, народ все еще толпился вокруг утопленницы, перешептывались, пытаясь узнать, кто она. Примчался со своего огорода Омелян, к нему тут же бросился человек в майке, в спортивных брюках, руки перепачканы землей - зам главного технолога завода:
– Лев Иванович! Да ведь это Кубракова!... Она была у меня в среду!
– Вижу, что она. Не кричите... Надо же... Яловский беспокоился... Я еду домой звонить ему...
В квартире Яловского трубку сняла теща:
– Нет... Он на даче... Вернется вечером.
– А телефон там есть?
– В дежурке у сторожа. Но звонить туда трудно, это через коммутатор железной дороги.
– Попытайтесь, пожалуйста, связаться с Альбертом Андреевичем. Это очень важно. Скажите звонил Омелян из Богдановска, передайте: что случилось несчастье с Кубраковой.
– С Еленой Павловной?! Что с ней?
– Утонула.
– О господи! Я постараюсь разыскать Альберта...
8
О происшедшем я, разумеется, ничего не знал да и не мог знать: в то время для меня еще не существовали ни Кубракова, ни Яловский, ни Омелян, ни другие лица, познакомлюсь я с ними значительно позже, читая материалы следствия, как адвокат. Пока что я был занят своими хлопотами: сидел в процессе, судил трех рэкетиров, защитников одного из них был я.
Обычно я приходил минут за тридцать-сорок до начала судебного заседания. В этом старом высоком доме мне были знакомы каждая выемка на белых мраморных ступенях, каждая вмятина на медных трубчатых перилах, я знал, с каким звуком и на каком этаже останавливается скрипучая деревянная кабина лифта. На трех этажах размещалась областная прокуратура, на последнем - областной суд. Более четверти века я входил в это здание ежедневно, ступив на его порог рядовым следователем, а покинул прокурором следственного управления... Внизу из холла вела дверь в зал судебных заседаний.
Стоя у входа в это грустное здание, я докуривал сигарету, когда из-за угла вывернул Миня Щерба - Михаил Михайлович Щерба, прокурор следственного управления и зональный, мой ровесник, с которым я проработал буквально рядом много лет; наши кабинеты разделяла стена. Нас связывали добрые отношения в давние времена, сохранились они и в нынешние, хотя виделись мы теперь очень редко. Пока он приближался, я разглядывал его. Стал еще грузнее, оттого и косолапость заметней, все так же - в курточке из перкаля, сорочка без галстука, лысина.
– Здравствуй, адвокат, - протянул он пухлую короткопалую руку.
– К нам пришел?
– Нет, в процессе сижу.
– Кого будешь спасать?
– Рэкетиры.
– Модная нынче профессия... Смотришь на мою лысину? Увы, волос не прибавилось.
– А ты чем занят?
– спросил я, хотя отлично знал по собственному опыту, сколько дел у него может быть в производстве.
– Всем понемногу, - ответил Миня.
– Здоровье-то как? Сто граммов еще принимаешь?
– По большим праздникам коньячка еще могу. Символически.