Правый
Шрифт:
Спасали белые воротнички и манжеты. Постираешь, отгладишь, пришьешь белой по белому, можно в понедельник начинать новую жизнь. Маленькую новую жизнь. Ощущение радости приходило так легко. И новую жизнь начать было запросто. Пришил выстиранные воротнички. В армии тоже так. В этом, наверное, что-то есть. Надо подумать.
10.30 – 11.00
Велотренажер
Проехать десять километров, уставившись в телевизор. Вместо зелени и пения птиц – реклама стиральных порошков и зубной пасты. Вместо дорожки, убегающей из под ноги и скрипа
– Эй! Пашка, уйди! Задавлю!
– Попробуй! Не соберешь потом свой велик!
– Это ты себя потом не соберешь!
Вцепился в руль. Велосипед свалился в траву вместе с водителем.
– Дурак! – плакала, размазывая слезы. На коленке ссадина. Платье испачкано зеленой травой.
– Не наезжай следующий раз!
– А ты чего под колеса лезешь?
– Тропинка для кого? Для пешеходов?
– Тебя не учили, что женщинам надо уступать дорогу?
– Тоже мне, женщина! Сопли вытри! Женщина.
– Дурак! Ну не мужчина же я?
– На велосипеде не считается, женщина или мужчина. Ты просто велосипедист, а я пешеход. Вот и все! Тропинка для пешеходов. Поразъездились!
– Кто сказал? Где написано? Здесь все ездят. И никто никого за руль не хватает. Сам, можно подумать, не ездишь!
Он был тайно влюблен. Потом, в десятом классе на его стареньком мотоцикле ездили кататься. Мотоцикл сломался. Огорченный Пашка в мазуте по локоть крутил какие – то гайки, а она сидела на камне и раздраженно срывала травинки. Свидания не получилось. Мотоцикл был благополучно починен и, как ни в чем не бывало, снова резво понес их по лесной дороге. Но что-то случилось, то ли сломалось, то ли разладилось в этом свидании. А, может, и не ломалось вовсе, ломаться было нечему. Он ей просто не нравился никогда. А жаль! Умнейший парень, математик, физик, инженер в итоге. Стал ведущим инженером какого – то завода, женился. Двое детей. И не пьет, наверное. Хотя, не знаю. Это следствие или причина той поломки в отношениях двоих. Как у того мотоцикла. Не получилось. Не поехали по жизни вместе. Не дышала она ему в спину, обхватив за плечи. Отстранилась, нервно покусывая травинку. Не мой мужчина Пашка. А где мой? Муж не мой, как оказалось, Пашка не мой. Может это просто со мной не все в порядке? Хоть бы у Сережки было все в порядке с Лафушей.
***
– Брат! Ты как?
– Нормально. Расту.
– И я! Смотрю на тебя и вижу, как расту,
– А причем тут я?
– Глупый! Мы же с тобой одинаковые! Смотрю на тебя, а вижу себя! Здорово. А ты говоришь, нам не повезло. Еще как повезло! Человек ведь по сути очень одинок. А мы с тобой две половинки. Всегда есть, с кем поговорить.
***
Звонок раздался в 9.00, на следующий день. Я еще спала. Ну, могу я в отпуске поспать чуть подольше? Без всяких режимов дня? Поздно вечером смотрела какой – то фильм. Какой, и не помню. Убивала время, любезно подаренное бессонницей. Звонок взорвал тишину моего утра. Звонила моя давнишняя подруга Юлечка. Наше общение сводится к пространным телефонным разговорам по вечерам.
– Алле, Анечка? Ты дома, наконец!
– Да! Позавчера приехала.
– Как ты?
– Маюсь. Так на душе тяжко. Не понимаю, вроде отдохнула.
– Придумываешь себе вечно. Не можешь жить спокойно?
– Ты права. Ехала в поезде с женщиной и поняла, что надо радоваться каждому дню. У женщины такое!
– Какое?
– Везет внучку в Москву, к дочери, которую не видела много лет. Сама больна. Рак. Будет оперироваться. Такое несчастье. Не укладывается в голове. А мы по пустякам стонем. Из мелочей выращиваем проблемы. Глупо. Жить и радоваться нужно каждому дню.
– И верить, что на все воля Божья. Кстати, ты помнишь ту церковь рядом с моим домом? Я вчера заходила, свечи ставила. Годовщина смерти отца. Прочитала объявление. Организуется паломническая поездка в Дивеево. К Серафиму Саровскому. В выходные. Давай поедем? Оденься соответственно. Юбка. Никаких брюк. Я тебе перезвоню.
Положила трубку.
– К Серафиму Саровскому? Конечно! К Серафиму Саровскому! Как могло быть иначе?
Набрала Анин номер:
– Аня, это я.
– Ну что? Не можешь ехать?
– Нет, наоборот. А откуда ты узнала, что мне надо к Серафиму Саровскому?
– Не знаю. Просто поездка. А с кем мне еще ехать, как ни с тобой?
– Только вот брюки. Почему нельзя? Это ведь удобно, особенно в дороге.
– Я интересовалась, откуда это пошло – православная женщина всегда в юбке. Это отголоски татарского ига. Иноверки скакали на лошадях в штанах, рушили и жгли наши храмы. Неприятие женщины в штанах идет оттуда. Русская православная женщина – плат, сарафан. Помнишь, у Глазунова? Евдокия? Жена Дмитрия Донского?
– Время диктует свои правила.
– Глупости. Посмотри на японок. Самая высокоразвитая страна. А женщина в кимоно на улице не вызовет ни у кого удивления. Или женщина в сари в Индии. Представь у нас на улице женщину в русском сарафане. Подумают – кино снимается или сошла с ума.
– Или рекламирует что-нибудь.
– Точно. Мы стали стесняться своих традиций.
– Зато впитываем чужие. Танцы живота.
– Это еще ладно. А голые животы зимой из-под коротеньких курточек? Джинсы с бедер падают. С нашим- то климатом. Это в Турции или в Египте хорошо.
– Мы с тобой, как старушки, брюзжим. Все нам не так, все не эдак!
– Ничего себе не так! Ты знаешь, сколько сейчас девчонок лечатся от бесплодия? Вот они, отмороженные животы и поясницы. Танцуй – не танцуй!
– Да причем тут мода?
– Притом.
– Хоть бы у моей Лафуши все было в порядке.
– Да чего с твоей Лафушей. Кстати, как там? Не намечается?
– Нет. Не видать.
– Так спроси.
– Спросила.
– И что?
– Анна Петровна. В данном случае вы думаете о своих нереализованных инстинктах. У нас будут дети, но позже.