Праймашина
Шрифт:
– Для этого нам надо как можно быстрее оказаться в тюрьме.
– Звучит забавно.
– Спасибо. – Эдди Гром выдержал паузу, демонстрируя, что добавлять «господин прокурор» не намерен, после чего поинтересовался: – Чем Карлос Грид так важен?
– Еще не знаю.
– Тоже смешно.
– Только на первый взгляд. – Петерсен помолчал. – Ты веришь, что мальчишка убил отца?
Ответ на этот вопрос Герой сопроводил пожатием плеч:
– В жизни всякое случается, насмотрелся. Не каждый наследник согласен терпеливо ждать, когда надоевшего папашу свалит
В словах Эдди был смысл, и прокурору пришлось уточнить:
– Хорошо, поставлю вопрос иначе: если Карлос Грид действительно убил отца, пошли бы за ним Герои?
– Гм… – Гром поправил ремень, после чего негромко повторил: – Всякое случается, но… – Герои привязаны к лорду, а цена их верности – каталист. Казалось бы, веревка более чем прочная, но уникальным этот артефакт делает не лорд, а Герой, и если между ним и повелителем пробежит черная кошка, Герой сможет создать другой каталист и вручить его более подходящему владыке. – Датос был хорошим лордом?
– Насколько я знаю – да.
– В таком случае, его Герои вряд ли пошли бы за убийцей.
– И это косвенно обеляет Карлоса, – улыбнулся прокурор. – Против молодого Грида свидетельствуют ментор, пара стражников и кобрийцы во главе с Лашаром. Первая троица наверняка куплена, тем более ментор Ханс вот-вот заполучит гридийскую корону. И я хочу знать, чем Карлос досадил кобрийцам?
– Он последний законный претендент на гридийское владение, и кобрийцы помогают своему ставленнику, Хансу.
– Или же Стеклодув что-то сказал Карлосу перед смертью. Что-то такое, что переполошило кобрийцев. – Петерсен помолчал. – Или даже напугало их.
Три часа. Три часа понадобилось лекарям, чтобы привести Лашара в чувство. Рыцарь оставался слаб, едва ходил, тяжело опираясь на трость и руку Героя, но ясность ума вернулась, и как только это случилось, Лашар велел везти себя в ратушу.
Безумие? Сила? Страх перед леди Кобрин? Или все-таки неукротимость?
Исподлобья не знал, что думать. Невысокий и плешивый Маркус перевернул его представление о людях, об обычных людях, к которым Том давно не испытывал ничего, кроме презрения. Слабый и совсем не выносливый Лашар оказался настолько крепок духом, что сумел потрясти Героя, и это было для Тома полной неожиданностью. И он, наконец, понял, почему леди Кобрин выделяла Маркуса среди помощников и поручала ему самые важные дела.
– Я слышал, вы добились успеха. Поздравляю. – Лашар не поздоровался, не стал тратить время на ненужные разговоры. Поддерживаемый Томом, он медленно вошел в кабинет городского головы, выплюнул фразу, больше похожую на оскорбление, и тяжело опустился в кресло. – Молодцы.
Толстый Статон – голова и болезненно-бледный Жубер – начальник фихтерской стражи переглянулись, но отвечать не стали. Лашара они знали давно и смирились с мерзким характером рыцаря.
– Вам повезло?
– Не важно, – холодно бросил Статон. – Мы захватили
– Вы должны были его убить, а не арестовать, – отчеканил Маркус. Он был слаб, но голосом своим владел идеально, и по сравнению с морозом, которым Лашар обдал фихтерцев, холодность Статона показалась легким дуновением северного ветра. – Убить, что неясно? Отсечь голову, истыкать арбалетными болтами, перерезать глотку, раскроить череп алебардой – убить. Вам, чтоб из вас черви полезли, знакомо значение слова «убить»?
Дерзость Лашара переходила все допустимые границы, но фихтерцы лишь отводили взгляды – леди Кобрин крепко держала их за горло.
– Знакомо, – буркнул Жубер. – Мы почти убили щенка, но с ним был Герой.
– Вас об этом предупреждали.
– А что мне предупреждения? В Фихтере нет лорда, а значит, нет и Героев. Ваш хваленый Изморозь пропустил удар в первую же секунду боя, и я вел своих людей на верную смерть.
– Как же вы справились? – издевательски осведомился Лашар.
– Эдди Гром помог, имперский молниеносный, – нехотя ответил начальник стражи. – Собственно, поэтому Карлос выжил – мы не могли убить щенка на глазах прокурорского телохранителя.
– А сейчас?
– Что «сейчас»? – не понял Жубер.
– Сейчас Карлос Грид мертв?
Безапелляционность кобрийца наконец-то возмутила фихтерцев, и голова решился на резкий выпад:
– Что бы вы там себе ни думали, Лашар, у нас приличный город, а не бандитский притон, – хмуро произнес Статон. – Мы не можем взять и убить находящегося под стражей человека, тем более – лорда.
– Личная ответственность, да? – криво улыбнулся Маркус. – Эдди Гром пообещал отрезать вам головы? Понимаю… сам бы так поступил…
Фихтерцы почли за благо не комментировать догадку рыцаря.
– Допрос уже состоялся?
– Нет.
– Хорошо. До утра мы что-нибудь придумаем.
– Прокурор едет в цитадель, допрос состоится сегодня, и помешать мы не успеем.
– Плохо, – тем же самым тоном, которым было брошено «хорошо», произнес Лашар. – Какие будут предложения?
Статон и Жубер прекрасно понимали, на что намекает кобриец, но отвечать на вопрос им не хотелось. Не хотелось, и все. Пусть скажет Лашар: его проблема – его идея – его ответственность. Отвечать, конечно, придется всем, но пусть скажет Лашар. Пусть скажет.
– Ричард Бейл Петерсен должен умереть, – веско произнес Маркус. – Мы, в Кобрии, не любим любопытных и наглых прокуроров.
– С ним Герой, – осторожно напомнил Жубер.
– А со мной трое.
– Прокурор квартирует в цитадели…
– Тем лучше, – хмыкнул Маркус. – Сразу всех прихлопнем: императорских нюхачей и нашего щенка. Я слишком устал, чтобы разъезжать по всему городу.
Исподлобья усмехнулся: «Он еще шутит!» И вновь подумал, что Лашар заслуживает уважения.
Статон поднялся, достал из шкафчика кувшин с вином, не стесняясь, налил себе полный кубок и жадно выпил. Перспектива убийства имперского прокурора пугала городского голову, обычно он чиновников покупал.