Праздник обжоры
Шрифт:
— Они и так будут все обалдевшие, когда вас увидят, — не вытерпела Настя, чтобы не пройтись по нашей знакомой.
Не на ту напала. Нинэль на нее — ноль внимания. Почему-то она обращалась только к Даниле:
— Торт стоит на фабрике в Москве сто рублей. Я вам адрес дам. За каждый торт я вам заплачу сверху еще сто рублей, только чтобы он фирменный был.
Новоиспеченная графиня, не медля ни секунды, села в машину и рванула с места так, что гравий и песок из-под задних колес летели еще десять метров.
— До вечера, я жду вас в ресторане, — притормозив, она приветливо помахала Даниле рукой.
— Не
— С чего это вдруг она машину за пятьдесят рублей помыть не хочет, а на торты сверху по сто рублей решила раскошелиться? Что-то здесь не чисто с этими тортами, мне внутренний голос подсказывает, — провожая завистливым взглядом «Мерседес» с невестой Гориллы, задумчиво сказала Настя.
— У тебя, наверно, крыша поехала, что может быть в тортах нечистого? — возразил Данила.
— Не в тортах, а в том, что за них она предложила двойную цену.
— Успокойтесь, вон новый клиент едет, надо хоть его не упустить, — одернул я своих друзей, готовых до бесконечности спорить по пустякам.
Следующим, трусливо озираясь, съехал на новой «десятке» тот, кого мы отнесли к категории любопытных. Он поставил машину посреди лужайки, потянул ручник и только после этого открыл дверцу машины. Вылезать из нее он не хотел.
— В чем ваша хитрость, ребята, никак не пойму. За что я вам должен деньги платить?
— Пока ни за что, — успокоил его Данила, — вы же сами видите объявление — мойка бесплатная.
— А тогда какой вам смысл мыть мне машину?
— А разве мы вам предлагали ее мыть?
— Да, но объявление? В объявлении, что на дороге стоит, написано — мойка бесплатная. А на другом объявлении, у вас здесь на лужайке, появилась цена — сто рублей.
Данила многозначительно посмотрел на клиента, приглашая его принять участие в пиршестве мысли, и сказал:
— Здесь моют не абы как, а с фотографией на память, что вы «новый русский», — за это сто рублей. Плата за имидж, понимаете? Одновременно мы вам делаем скидку в пятьдесят процентов.
— Как скидку? — не понял клиент.
— А так, за мойку и за фотографию вы нам платите не сто рублей, а всего пятьдесят, а пятьдесят — ваша экономия. Куда ни кинь — сплошная выгода. — Клиент, обалдевший от нашего предложения, внимательно слушал объяснения стоящего напротив Данилы: — И жене скажете: отдал, мол, сто рублей, а на самом деле всего пятьдесят. Приедете на чистой машине и еще фотографию в качестве оправдательного документа привезете, родственникам фото пошлете, что вы крутой и богатый и моете машину за сто рублей, пусть завидуют. — Исчерпав аргументы, Данила стал повторяться, упорно навязывая клиенту свои услуги фотографа: — У вас фотогеничное лицо и типичный профиль «нового русского».
— Не дебильный же профиль? — обиделся мужчина.
Бесполезно было его уговаривать. Он не хотел уезжать, крутил головой и все рассматривал наши плакаты. Мужчина решил поделиться с нами своими соображениями:
— За стоянку брать плату вы не имеете права. Штраф за въезд тоже, вы не ГАИ. А с «кирпичом» вы здорово придумали, молодцы. В чем ваш трюк, я до конца уловить не могу. Вы что-то мне не договариваете?
В это время мы увидели, как к нам по дороге приближается Колька. Разобрало-таки его любопытство. Пока он был далеко, я вытащил из кармана сто рублей и протянул
— Поскольку вы наш первый клиент, чтобы день у нас был удачный, давайте мы вас сфотографируем на фоне любого щита. Протяните нам денежку и замрите. Вернуть только не забудьте.
Пришлось мужику вылезти из автомобиля и стать рядом с плакатом, где была указана цена за мойку «новому русскому» в размере ста рублей. Не дурак, однако: там, где указана цена за парковку — пятьдесят рублей, фотографироваться не захотел. Пока он вылез из машины, пока подошел с фотоаппаратом Данила, пока они улыбнулись друг другу и сказали: «Чиззз», на лужайку спустился Колька. Данила протянул моментально получившуюся фотографию клиенту. Мы пожали ему руку, давая понять, что он может быть свободен. Мужик сел в автомобиль и завел двигатель, собираясь уезжать. Когда он развернулся, Настя на самом выезде на асфальт перегородила ему дорогу. Мужик притормозил и, не глуша двигатель, вышел из машины.
— Ах, простите, совсем забыл, фотографию взял, а деньги забыл отдать, — и он еще раз пожал всем нам руки, в том числе и Кольке, и протянул мне сто рублей. Машина зашуршала шинами и покатила по асфальту.
Я спрятал свою сторублевку в карман и удовлетворенно щелкнул пальцами:
— Итого двести!
У Кольки в глазах появился нехороший блеск. Он вытянул шею и посмотрел через дорогу туда, где сидел Фитиль. Нам это не понравилось.
— Чего приперся? — животом выталкивал Данила незваного гостя. — У тебя за так который час не узнаешь… Так что нечего подглядывать за нашим ноу-хау. Пшел вон.
Данила провожал Кольку метров пятьдесят, пока тот не повернул к Фитилю. К нам завернула третья машина. Если рассказывать про все, получится долго. Главное, результат у нас был плачевный, никто не хотел ни мыть машину, ни фотографироваться. А поболтать за жизнь, покрутить головой, удивляясь нашей изобретательности, готовы были все.
— Проходимцы похлеще нас, — констатировал к концу дня Данила.
Пора было сворачивать наш бизнес и, несолоно хлебавши, топать домой. Но психология человека так устроена, что он надеется до последнего момента, даже когда петля у него затягивается на шее. Так и мы в каждой спускающейся к нам машине видели потенциального клиента. За целый день так ни одного мы и не дождались. К концу дня, когда мы стали собирать свои причиндалы, к нам вновь направил свои стопы спевшийся с утра дуэт в составе Фитиля и Кольки. Чтобы не показать, что все наши дневные усилия пропали даром, при их приближении я вытащил все имевшиеся у меня в кармане деньги на мороженое и стал их, усиленно сортируя, перекладывать из кармана в карман. За день к нам на берег спустилось около тридцати машин. Но никто из владельцев не захотел воспользоваться нашими услугами.
Мы были расстроены.
Всю нашу идиотскую рекламу в виде исписанных листов ватмана я собирался бросить здесь, не желая, как Настя, даже думать ни о какой урне. Фитиль ходил среди плакатов и о чем-то усиленно думал, а Колька периодически наклонялся к его уху и что-то горячо шептал. Наконец Фитиль принял какое-то решение и твердой поступью направился к нам, уже собравшим в ведра все остальное добро.
— На минуточку. Разговор есть, — обратился он ко мне с Данилой.
— У тебя что, от Кольки секреты? — поддел его злой и голодный Данила.