Пражское кладбище
Шрифт:
— Однако, — добавил Таксиль, — если у вас есть надежные друзья, до объявления смерти отправьте им встревоженные
письма, полные предчувствий близкой гибели, и обратите их подозрения на Гуайту и Пеладана, чтобы неутешные последователи развязали хорошенькую обвинительную кампанию против этих ваших убийц.
Так и сделали. Единственным человеком, кто был посвящен в настоящие обстоятельства дела, была мадам Тибо, ассистентка, жрица, наперсница (а может, даже нечто большее) аббата Буллана. От нее и исходило достигшее ушей всех парижских друзей и почитателей умилительное описание его агонии. Не могу сказать, как она решила вопрос с лионцами. Думаю, захоронила
Получив уведомление о смерти Буллана, журналист Жюль Буа накинулся на Гуайту на страницах «Жиль Блаза», раскрывая перед общественностью и колдовские того приемы, и убийство Буллана. «Фигаро» опубликовала интервью с Гюисмансом, в котором подробно растолковывалось, как действовало чернокнижие Гуайты. Потом опять в «Жиль Блазе» тот же Буа выступил с требованием выкопать труп, произвести вскрытие, удостовериться, что печень и сердце действительно имеют следы перфораций от нематериальных дротиков Гуайты. И пусть заведут судебное дело.
Гуайта вышел с ответами тоже в «Жиль Блазе». С явной иронией по поводу своего предполагаемого смертоносного ведовства: «Хотя пусть так, если вам угодно! Я умею вырабатывать тонкие яды колдовским искусством! Я улетучиваю их в пар, возгоняю, перегоняю на сотни лье, загоняю в ноздри тех, кто мне особенно несимпатичен. Я Жиль де Рэ будущего столетия!» И он вызывал на дуэль и Гюисманса и Буа.
Батай хихикал, напоминая публике, что в результате всех великих волхвований как с той, так и с этой стороны ни у кого не появилось ни царапины. Однако тулузская газета возражала, что налицо недвусмысленное проявление некромантских чар: одна из лошадей, кативших на место дуэли ландо Буа, рухнула без видимой причины; перепрягли; другая лошадь тоже рухнула неизвестно почему, и ландо перевернулось, и Буа в конце концов добрел на поле чести с ног до головы избитый, в ссадинах и синяках. Еще он жаловался, что одна из его пуль застряла в стволе пистолета, и это тоже явное свидетельство сверхъестественных подлых происков.
Друзья Буллана довели до сведения газетчиков, что розенкрейцеры Пеладана заказали мессу в Нотр-Дам, но в момент освящения святых даров обнажили кинжалы и нацелили их прямо на алтарь. Поди знай, правда ли. Для «Дьявола» подобные репортажи были — бальзам на сердце, и даже менее невероятны, чем те, к которым была приучена их публика. Но становилось ясно, что без Буллана «Дьявол» захиревает. Требовалось немедленно спасать положение. — Вы умерли, — сказал Буллану Батай. — И что теперь напишут и наговорят о вас покойном, не стоит вам на это обращать внимание. А на тот случай, если вы когда-нибудь воскреснете, мы разведем вокруг вас такую таинственность, что вам же выйдет одна только сплошная польза. Поэтому не волнуйтесь, что бы вы о себе ни прочитали. Это будет касаться Булланаперсонажа. Буллана, которого уже нет.
Буллан не стал протестовать. А как маньяк и нарциссист, он даже радовался, читая, что нагораживает Батай, описывая предполагаемую Булланову колдовскую мастеровитость. На самом же деле его ничего не интересовало, кроме Дианы. Буллан был околдован Дианой. Не отходил от нее, с болезненной настойчивостью осаждал, и я почти боялся за нее, вконец замороченную его фантазиями, как будто и без того она была мало оторвана от реальности.
Вы хорошо определили, что случилось потом. Католический мир раскололся. Одна из половин поставила под вопрос сам факт действительного существования Дианы Воган. Хакс предал всех. Постройка Таксиля кренилась и падала. Нас немолчно травила целая свора противников. Опаснее всех были подражатели Диане, вроде этого Марджотты, о котором у вас сказано. Мы понимали, что кое в чем пересолили и что трехголовый дьявол, обедающий с первым министром итальянского правительства, — это в общем-то немножко неудобоваримая сцена, что бы и кто бы на эту тему ни говорил.
Немногочисленные встречи с отцом Бергамаски позволили мне понять, что в то время, как римские иезуиты («Чивильтá Каттолика») решительно
И наступил день, когда ко мне пришло одновременно две записки. В одной из них падре Бергамаски писал: «Можете пообещать Таксилю пятьдесят тысяч франков, чтобы он свернул все это дело. Братски во Х-те, Бергамаски». Другая была от Эбютерна: «Пора закругляться. Дайте Таксилю сто тысяч, пусть скажет, что он все выдумал».
Значит, у меня есть прикрытие и справа и слева. Можно переходить к действиям. Разумеется, не раньше, нежели я получу на руки обе обещанные суммы.
Ренегатство Хакса облегчило мою задачу. Оставалось подтолкнуть Таксиля к обращению, или переобращению, как ни называй это, суть одна.
У меня опять имелось сто пятьдесят тысяч франков, а Таксилю за глаза должно было хватить и семидесяти пяти, ибо я имел увещевания повесче денег. — Таксиль, с Хаксом кончено. Не могу себе представить Диану на публичном допросе. Я подумаю, как убрать ее. Но по-настоящему беспокоите меня вы. До меня дошли слухи, что масоны решили от вас избавиться. А вы сами писали о том, до чего жестоки они с предателями. В прошедшие времена католики встали бы на вашу защиту. В нынешнее время, как вы видите, и иезуиты от вас отмежевываются. Что же, сейчас вам открыта уникальная возможность. Некая ложа, не спрашивайте меня кто, потому что дело это секретное, предлагает вам семьдесят пять тысяч франков, если вы на весь мир громко заявите: все, что написали, вы навыдумывали. Понимаете, какая выгода от этого для масонской ложи. Она обелит себя от навоза, которым вы перемазали масонов. И тем же навозом изгваздает католиков, за их блаженное легковерие. Что же до вас, то вам получится великий барыш: дополнительная популярность. Новые ваши книги распродадутся пуще предыдущих. Замечу, что на данный момент продажи среди католиков падают. Вы вернете себе читателей — антиклерикалов и масонов. Имеет смысл!
Настаивать долго не пришлось. Таксиль фигляр, идея показаться перед публикой в новом фарсе несказанно пришлась ему, и глаза уже лихорадочно блестели.
— О, послушайте, дорогой аббат, значит, так, арендуем зал, сообщаю журналистам, что в определенный день выступит Диана Воган и предъявит собравшимся фотографический снимок демона Асмодея, который она сняла с личного позволения Люцифера. На афише припишем, что разыгрывается также и лотерея, главный приз будет пишущая машинка стоимостью четыреста франков, машинки не надо, разыгрывать ничего не будем, потому что я просто выйду и скажу, что Дианы не существует. Коль не существует Дианы, то логично, что не существует и пишущей машинки. Так и вижу эту потрясающую сцену! Напечатают во всех газетах. Обязательно на первых страницах. Изумительно. Дайте мне время подготовиться к этому важному выступлению. А также, если вас не затруднит, я хотел бы забрать аванс из этих семидесяти пяти тысяч франков. Понимаете, накладные расходы… На следующий день зала была уже арендована Таксилем — зала Географического общества. Но только на пасхальный понедельник. Пришлось мне сказать Таксилю:
— Что делать. До Пасхи еще почти целый месяц. До этого дня избегайте показываться. Чтобы не возникало новых сплетен. А я подумаю, куда упрятать Диану. Таксиль колебался, губа у него дрожала, усы над губой тоже:
— Я не хотел бы… чтобы Диану… ну, устранили.
— Какие глупости. Вы говорите с духовным лицом. Диану отвезут откуда в свое время взяли. Мне показалось, что ему не по себе при мысли о потере Дианы. Но страх перед мщением масонов пересиливал. Этот тип не только махинатор, а и капитулянт. Интересно, как бы он отреагировал, скажи я, что да, действительно, имею намерение устранить Диану? Думаю, из-за страха перед масонами он принял бы в конце концов это как данность. Лишь бы только не лично ему поручили провести устранение.