Предан(н)ая

Катс Натали

Сергей молчал, а Юлька, вздохнув, продолжила:

— Думаешь, тогда, в тот вечер, я ничего не заметила? Еще как заметила. Я ж не идиотка. Я сразу почувствовала, что прикосновения другие, что все другое… но я, слышишь, Сережа, я сама убедила себя, что это мне кажется. Что это ты. Потому что предположить другое было просто невозможно. И когда все выяснилось… это было так больно, Сережа… так больно…

— Прости… я тогда как с ума сошел, — он поднялся, отошел к окну и прислонился лбом к холодному стеклу, — я всю жизнь пахал, чтобы достичь этой ступени. Всю жизнь… Юлька, я шел по головам, подставлял, обманывал… и вот тогда цель оказалась так рядом… я говорил себе, что потом, в Москве, у меня таких, как ты, будет куча… что это сего лишь еще один раз… а потом все… можно

расслабиться и жить спокойно. Уйти из этой безумной гонки… и если ради достижения цели, нужно принести в жертву любовь одной девчонки… всего одной… а все остальные полюбят тебя еще больше… Я сам тогда предложил такой вариант Сереге. Сказал, что ты сама хочешь вот так вот… попробовать с кем-нибудь другим… что это твоя фантазия… а если он хочет быть этим кем-то, то я могу посодействовать… за должность… черт! Юлька… я такой дурак… я уговаривал себя, что всего лишь еще один человек, который послужит для достижения моей цели… и каждую минуту, пока ты была с ним, я ощущал, боль. Словно наждаком по сердцу. Но я делал вид, что все это не страшно. Подумаешь, душа кровит. Заживет. Цель оправдывает средства.

Он повернулся, и Юлька увидела слезы на его глазах.

— А потом делал вид, что все хорошо… но рана никак не заживала, Юль, кровила все больше и больше. Это было так непривычно. И неприятно. Поэтому, когда Серега выполнил свою часть сделки, я решил обрубить все. Одни движением вычеркнуть тебя из своей жизни. Чтобы перестало болеть. Я ничего не сказал тебе. Хотя до последнего мгновения не был уверен, что смогу. Помнишь, я говорил, что тебя ждет сюрприз… я купил билеты и тебе тоже… но… я смог. Уехал. Я достиг всего о чем мечтал… я ведь, Юль, действительно хороший управленец. Так что у меня все получалось. А рана все не затягивалась. Меня хвалили. Мне жали руку такие люди, которых я раньше только в новостях видел. А мне казалось, что каждый своими руками сдирает корку с моего сердца, не давая восстановиться. За каждым успехом я видел твои глаза, Юлька. Твои слезы. Я же знал, что тебе плохо. Потому что… я следил за тобой. Мне докладывали. Все… даже то, что Серега зачастил в наш офис. И то, что ты его ненавидишь. И я решил, что приеду на новый год и заберу тебя с собой. Я думал, ты будешь рада, ведь ты говорила подружке, что хочешь богатого и успешного мужа… я услышал однажды случайно ваш разговор… а я… я же очень успешный теперь… и весьма богатый… я даже решил тебе признаться, что в этом есть и твоя заслуга. А когда мне сказали про аварию… и что ты у него… черт! Я готов был убить всех, кто встанет на моем пути… если бы Серега не был таким… жалким… Юлька, зачем он тебе? Он же всю жизнь теперь будет мотаться по больницам… а ты… ты будешь одна. Юля… пожалуйста… дай мне шанс… я люблю тебя, Юль. Всего один шанс… пожалуйста…

Глава 59.

— Шанс на что, Сережа? — спросила Юлька, глядя в глаза тому, которого любила и который поступил с ней так подло. А потом сбежал, чтобы не отвечать за эту подлость.

— На любовь? — неуверенно спросил Сережа, — да… я понимаю… но, Юлька… как же это больно понимать, что сам, сам, своими руками сломал то, что оказалось так дорого…

— Думаю, я знаю… мне кажется, это так же больно, как понимать, что тот, который был для тебя дороже всего на свете, положил тебя под другого мужчину чтобы получить должность… — Юлька вытерла слезу, которая нарушала ее планы не плакать. Ей нельзя сейчас быть слабой, — нет… Сережи, такого шанса я тебе дать не могу. Понимаешь… эти чувства не вернуть, Сережа. А ты эгоист. И ты сам не сможешь быть вместе с той, которая любит тебя меньше, чем любила я. А я никогда не смогу снова полюбить хоть кого-нибудь так же… безусловно… как тебя.

— Юля, пожалуйста… я готов менять, — Сережа перебил ее и стукнул кулаком по подоконнику, — я еще никогда так ни перед кем не унижался, Юль… никогда никого не умолял так, как тебя… видишь, я уже меняюсь. Хотя больше всего мне хочется взять тебя в охапку и увезти. Но ты ведь мне этого никогда не простишь, да?

— Да, не прощу. Но я не договорила. Я готова дать тебе шанс, Сережа. Шанс заслужить мое прощение. Если тебе

это будет нужно. Потому что я все равно не буду с тобой.

— Да, — Сережа потер виски, — ты и, правда, изменилась… Та, моя Юлька никогда не была бы ко мне так жестока.

— Ту твою Юльку никто под другого мужика не подкладывал, — Юлька начинала злиться, — ты не понимаешь, да?!

— Понимаю… прости, — Сережа оттолкнулся от подоконника и снова сел за стол, — я хочу этот шанс Юль. Хотя бы этот. Все лучше, чем ничего, да?

Он неловко улыбнулся.

— А кофе меня напоишь? Чайник уже вскипел….

Юлька молча налила кофе и поставила кружку перед Сережей. Разговор задел ее гораздо сильнее, чем хотелось бы показать. И больше всего она желала, чтобы он ушел. Потому что плакать при нем она не будет.

— Ты еще помнишь, какой кофе я люблю, — он пригубил кружку, — из твоих рук он всегда был такой вкусный, Юль… даже если это дурацкий Нескафе. Почему ты его любишь?

— Ты снова, Сережа, — устало выдохнула Юлька…

— Я не про него, — он повертел в руках кружку, — я про кофе… Спасибо… я, пожалуй, пойду…

Юлька молча пожала плечами. И вышла в коридор вслед за Сережей. Он оделся и собрался выходить.

— Юля, — он замер в дверях, — обещай мне кое-что, пожалуйста. Я прошу тебя.

— Что именно, — ей хотелось остаться одной. Выплакаться…

— Обещай, что возьмешь трубку, если я позвоню. Я не буду надоедать тебе часто… но иногда мне так хочется тебя услышать, Юль… пожалуйста…

— Хорошо, — кивнула Юлька, — если не часто, то я отвечу…

— Спасибо. Пока, Юль. У меня самолет через четыре часа. Я уеду, и не буду больше тебя мучить. Я рад, что ты дала мне шанс, — он вскинул руку, словно желая провести по Юлькиной щеке, но остановился так и не коснувшись ее. Замер. И махнув рукой, развернулся и направился к лифту.

— Прощай, Сережа, — выдохнула Юлька и неожиданно для себя добавила, — позвони мне, когда долетишь.

Он кивнул и шагнул в открывшиеся двери лифта. Поднял взгляд и у Юльки защемило сердце от той звериной тоски, которую она увидела в когда-то любимых глазах. Кажется, Сережа и, правда, изменился. Жаль, поздно… Юлька закрыла дверь и взяла телефон.

— Сережа, — улыбнулась она сквозь слезы, которые полились еще там, когда медленно съезжались двери лифта, закачивая еще одну страницу Юлькиной жизни, — привет. Я так соскучилась. Как ты себя чувствуешь?

— Привет, — теплый и ласковый голос брюнета успокаивал, — я тоже соскучился, Юлька. Мне уже лучше… ты придешь сегодня? Я отправлю за тобой Пашу…

— Нет… Сережа, прости, но сегодня я хочу побыть одна. Я приду к тебе завтра. Хорошо?

— Хорошо, — огорчился брюнет, — я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Очень сильно…

И лишь потом, положив трубку, Юлька дала волю слезам. Она рыдала, в который раз оплакивая свою любовь, свою наивность и предательство любимого. Да, теперь она понимала, что не зря говорят, первая любовь никогда не проходит до конца. Что-то осталось в ее сердце. Что-то такое… из-за чего она с трудом удержалась, чтобы не кинуться и не остановить дери лифта. И теперь вспоминая тоску в Сережиных глазах, она кусала губы, сдерживая крики. Как же больно. Как же все неправильно. Одна ошибка. Один неправильный поступок… Нет… брюнета она любит. Правда любит. И когда они месте, она абсолютно счастлива. Но… все равно… как же больно было отпустить его сегодня. Как же хотелось снова почувствовать его объятия, его поцелуи… и как же хочется, чтобы все это закончилось. Чтобы ее больше не мучили эти призраки убитых предательством чувств.

Звонок телефона раздался довольно поздно, когда Юлька, успокоившись, просто лежала, обнимая подушку и смотрела телевизор. Она не следила за сюжетом и не понимала, что там происходит, просто обнимала подушку и смотрела на движущиеся фигуры на экране.

— Юля… это я… я долетел, все хорошо…

— Хорошо, — хрипло после долгого молчания и моря слез ответила Юлька.

— Ты… ты плакала? — Сережин голос, такой привычно мягкий и заботливый, тревожил что-то в груди, — опять из-за меня, да? Прости. Мне так жаль, Юлька. Если бы я мог…