Предание о Серафиме Саровском. Роман в стихах
Шрифт:
Так вспоминается светло.
Но он забыть себя заставил
Прошедшее, как тяжкий сон.
Здесь нету тех свободных правил,
Здесь высшей строгости закон.
И как бы сердце ни хотело
Вернуться к прошлому тому —
Оно бесследно пролетело,
И возвращенья нет к нему.
Потом была столярка. Кузня
Её сменила. А потом
Просфорня следом. Эка, грузно
Профессии копились в нём.
И если кто-то в чём нуждался,
И словно камень шёл ко дну,
То непременно
Всё в ту же келейку одну.
Незнайке знающий отшельник
Советовал: «Верней всего,
Иди к Иосифу. Келейник
Великий мастер у него…»
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
О, Серафиме чудотворный!
О, преподобный отче наш!
Ты со своей вершины горней
На всепланетный ералаш
Печальным взором напряжённым
Глядишь и молишься за нас.
Неверием опустошённым,
Нам всё едино – век и час.
Безумно мы ушли от Бога
В печальном большинстве своём
И неразумно и убого
Для тела грешного живём.
Нам власть нужна, нужны богатства,
Нужны и слава, и почёт.
Нам наплевать на честь и братство,
На всё, что к Господу ведёт.
Нам не любить друг друга надо,
А изгонять и убивать.
Война – и мать нам и отрада,
Причастие и благодать.
В нас – ледниковая застылость
И древнегреческий Борей.
Но прояви к нам, отче, милость
И души наши обогрей.
В молитвы мы не очень верим,
Но ты молись за нас, молись.
И, может быть, назло потерям,
Духовней станет наша жизнь.
И, может быть, из долгой фальши
Мы свет увидим лучших дней.
Молись,
В Саровской пустыне своей.
НА БЕРЕГУ САРОВКИ
(Продолжение)
Туманной утренней порою —
Ещё и птицы не поют,
Лишь только сторож храм откроет,
А наш послушник тут как тут.
Легко идёт к иконостасу,
Но молчаливые шаги
И Богородице, и Спасу,
И Духу Церкви – жизни гимн.
Напоминают, что начался
Христовой славы новый день.
Однако сумрак не сдавался,
В холодном храме всюду тень.
Но вот свеча у аналоя
Горячим пламенем зажглась.
И сразу в тишину покоя
Ручьём молитва пролилась.
Священник, зажигая свечи,
В устах улыбку затаил.
«Ведь новичок ещё. А нечем
Мне упрекнуть его. Где сил
Берёт мальчишка! Даже старцы,
Так от огня отличен дым,
По высшей мерке, может статься,
В молитве не сравнятся с ним…»
Он Мошнина на службе видит –
Стоит послушник час и два,
Насколько служба длинной выйдет.
Что он живой, едва-едва
Со стороны заметишь это.
Напрасно хлопнешь по плечу,
Не будет от него ответа.
И лишь в глазах сиянье света,
Невиданные вспышки чувств.
«А если, – остро мысль мелькнула, —
Мне взять его пономарём?
Вот и проблему ветром сдуло.
Пожалуй, славно заживём».
Когда послушник новый кротко
Вошёл за батюшкой в алтарь,
Припомнил, как сказал Володька:
«Читаешь, словно пономарь».
* * *
Из храма Прохор торопился
Не к монастырскому столу,
Он в тихой келейке садился
Со Словом Господа в углу.
Или за проповеди брался
Кого-то из святых отцов.
Или молиться принимался
Перед Христом. В журчанье слов,
Ему чудесно открывался
Хор Богу. Из цепей земных
Он вырывался и терялся
В неведомых мирах иных.
Но самого себя потерю
Потерей вряд ли назовёшь.
Ты растворён в Христовой вере,
Одною верой ты живёшь.
И ничего на свете слаще,
И ничего разумней нет.
Как будто ты в небесной чаще
Без горя и земных сует.
И, вероятно, не случайно
В Сарове старцы помудрей
Усваивали Божьи тайны,
Не в келье сумрачной своей,
А где-нибудь в лесах дремучих,
Которые под пенье вьюг
И солнечных метелей жгучих