Предания старины глубокой
Шрифт:
Пока Магомед не вернулся, Агалар велел оседлать нового жеребца, но так, чтобы ремни седла не затягивали туго. Несколько нукеров еле оседлали горячего жеребца. Хан велел отвезти его на базарную площадь и туда же пошел сам. Когда подошел Магомед, Агалар сказал ему: “Говорят, ты мастер приручать жеребцов, вот тебе жеребец, покажи свою удаль!” Магомед заметил, что ремни натянуты слабо. Он просунул руку и хотел проверить упряжь. Но Агалар громко засмеялся и пристыдил его:
– Эх, что ты за молодец, что ремни примеряешь, ведь истинные джигиты скачут и без седла!
Магомед тотчас вскочил на коня и ударил плетью. Жеребец понесся вихрем.
Когда ханские нукеры увели Магомеда из дому. Осман-кади решил узнать, что нужно Агалару от его сына, и пошел к хану.
По дороге ему повстречались мужчины, которые несли на руках окровавленное тело. Осман-кади остановился, как вкопанный. Он еще не знал, что это тело его сына и что так быстро можно уничтожить человека.
Но мужчины, сравнявшись с ним, сняли шапки и заплакали.
Газават девушки
Шестьдесят – семьдесят лет тому назад жарким летним днем в Кумухском озере утонул приехавший на базар паренек. Парня никак не могли найти. Пришлось выпустить воду из озера. Когда воду спустили, люди обнаружили на одной стороне озера, на дне, глубокую яму, в которую и свалился паренек. Над ямой стоял камень, вроде надгробный, а под камнем оказалась чья-то могила. Старожилы Кумуха сказали удивленным людям, что это могила Рабият Качаевой, похороненной здесь еще в 19 веке.
Пожилая родственница Качаевых Маазат Янгиева, которая нынче проживает в Кумухе, вспоминает, что когда произошел этот случай, ее бабушка рассказала ей такую историю:
В 1880-х годах в Кумухской крепости находился гарнизон царских войск под начальством некоего Подхолюзина, надменного и своенравного человека. После подавления бунта в Дагестане (1877 г.) много кумухской знати было казнено и сослано в Сибирь за участие в бунте против русского царя, много семей осиротело и почти в каждом доме был траур. Люди как-то сникли и притихли.
Подхолюзин был суров и строг, зорко следил за всем, что происходило в округе и специально изучал лакский язык, чтобы понять о чем говорят люди. Он не гнушался ничем, даже забирал к себе любую понравившуюся девушку или молодую женщину, держал у себя пока не надоест, затем отсылал домой. Он был уверен в том, что в округе не должно быть человека, который посмел бы ему перечить.
Однажды летом в Кумухе в доме Дауд-бека играли свадьбу. На свадебное торжество собралось множество гостей из Кумуха и из окрестных сел. В самый разгар торжества явился на свадьбу со своими офицерами и Подхолюзин. Чтобы оказать ему особую честь, хозяева посадили его во главе стола, возле тамады.
– Для большого начальника требуем чархидай [1] – раздались возгласы подвыпивших мужчин.
Ясауры выбрали самых красивых и нарядных девушек, вывели в круг для исполнения танца чархидай. Среди танцующих девушек Подхолюзину бросилась в глаза высокая, очень красивая девушка в старинном дорогом наряде, сотканном из золотой нити.
– Кто она? – спросил начальник, не скрывая своего восхищения.
– Она дочь Качаевых, Рабият засватана за Гусейном
1
Чархидай – лакский танец.
С заметным удовольствием и восторогом любовался Подхолюзин девушкой. Когда кончился танец, потребовал, чтобы эта девушка станцевала с ним лезгинку. Ясауры тут же велели музыкантам сыграть лезгинку, а Рабият предупредили, что она должна сейчас этот танец станцевать с начальником.
– Не буду! – ответила Рабият и убежала со свадьбы. Не ожидавший такого исхода, Подхолюзин был крайне возмущён.
– Эта наша птица, которую невозможно приручить, она со всеми так поступает, так что вы не удивляйтесь, сейчас с вами станцуют десять других красавиц! – сказал тамада, но Подхолюзин не пожелал ни с кем танцевать. Чтобы как-то успокоить его и развлечь, тамада приказал принести новые блюда и вывести в круг танцоров, певцов, клоунов. Принесли на серебряных подносах новые и разнообразные блюда, вышли в круг танцоры-клоуны, Начальник как будто успокоился, и свадьба пошла своим чередом.
Поздно вечером, когда все гости разошлись по домам, к дому Качаевых прискакали несколько всадников. В это время мать Рабият на веранде делала вечерний намаз. Незваные гости велели хозяйке немедленно вывести к ним дочку, мол, ее требует начальник.
– Ой, беда, ой беда! – запричитала мать, вбегая в комнату к дочери. – Матерый волк охотится за тобой, доченька, беги, спрячься!
Рабият бросилась к окну и увидела всадников возле ворот, один из них слез с коня и направился в дом. Кроме нее и сестры с матерью дома никого не было. Отец был сослан, брат – на заработках. Рабият сама была не из пугливых, умела владеть собой в любой ситуации и не лезла в карман за словом, была смела и решительна, но тут она поняла, что ни убежать, ни спрятаться ей не удастся, и если она станет сопротивляться, положение осложнится и для нее и для ее домашних. Она отошла от окна и быстро схватила небольшой кинжал, висящий на стене. Затем проворно привязала кинжал за пояс и стала надевать поверх самые лучшие свои наряды. Мать, онемев от удивления, вся в слезах следила за дочкой.
– Не волнуйся, мама, за меня тебе не придется краснеть, я разделаю этого подлеца на составные части и брошу к твоим ногам ожерелье из его частей тела! – сказала Рабият и решительно вышла к всадникам. Гонцы были удивлены, что не пришлось девушку силой забирать, и что она сама без шума, без слез вышла к ним. Они рассказали Подхолюзину об этом, и начальник на этот раз остался весьма доволен девушкой. Когда Рабият с улыбкой на лице вошла в его комнату, он обратился к ней:
– Однако же ты, оказывается, девушка покладистая, так зачем же поставила меня в такое неловкое положение на свадьбе?
– Если бы я на свадьбе станцевала с вами, родственники моего жениха могли там устроить скандал. Я же не хотела испортить свадьбу таких уважаемых людей, – ответила Рабият.
Ответ девушки понравился начальнику, и он велел принести хорошее угощение. В душу же девушки запала большая тревога: она надеялась, что начальник после свадебного пиршества будет под хмельком и ей удастся свершить задуманное, а он, казалось, вообще не был пьян, да и к тому же за дверью стояли офицеры, ожидая приказания. После угощения, когда начальнику захотелось поразвлечься с девушкой, она сказала робко: