Предания старины глубокой
Шрифт:
Когда родственники Джофара стали уговаривать Патимат, настаивать на своем, она решила пойти к Балахалун и поговорить с ней. А Балахалун, знавшая о том, что Джофар сватает Патимат, приняла ее очень вежливо, как будто ничего и не знает. Когда же Патимат рассказала о цели своего визита, Балахалун сказала:
– У умного человека все поступки умны. И с твоей стороны очень разумно то, что ты ко мне пришла за советом. Я не маленькая девочка, чтобы играть в кошки-мышки. Если бы я когда-нибудь хотела помириться с Джофаром, не стала бы лукавить. Раз я один раз сказала, что не помирюсь
Патимат вышла замуж за Джофара.
А дети Балахалун по-прежнему стали жить, то у отца, то у матери.
Потом Патимат так полюбила этих детей, что скучала за ними, когда они ходили к матери и несколько дней не возвращались.
В конце концов Патимат предложила Балахалун жить со своими детьми в их доме, зачем мучить детей?
Балахалун тоже решила, что теперь уже ребята повзрослели, и им стыдно бегать от отца к матери, от матери к отцу. Она перешла жить в дом Джофара, где две комнаты были выделены ей и сыновьям.
Рассказывают, что Балахалун и Патимат жили как две сестры, люди любовались их дружбой, но Балахалун никогда не смотрела в сторону Джофара и не разговаривала с ним.
Агалар-хан и Али-хаджи Гуйминский
Известный в XIX веке в Кази-Кумухском округе ученый-арабист, совершивший хадж и владевший восточными языками муалим Али-хаджи никогда не ходил на ханские пиры, сколько бы его не приглашали и немедленно исчезал из села, когда Агалар-хан со свитой нукеров явился в их село. Жена Али-хаджи, Итта, была сестрой Шахмардана – сельского юзбаши и самого состоятельного человека в селе, у которого гостил хан будучи в этом ауле.
Шахмардан щедро угощал высоких гостей, приглашал на пир талантливых певцов и танцоров, чтобы угодить хану.
Али-хаджи хоть и не служил мюридом у имама Шамиля, был его сторонником, собирал продукты, сушеное мясо и курдюки в своем магале и доставлял их Шамилю. Агалар-хан, бывший тогда в оппозиции к имаму Шамилю, карал и наказывал каждого, кто помогал ему и до него дошли слухи о том, что Али-хаджи тоже помогает Шамилю. Когда хан бывал в гостях у Шахмардана, непременно спрашивал, почему здесь не присутствует Али-хаджи и посылал за ним нукеров, которые приносили ответ, что Али-хаджи в горах пасет своих овец. Зная, что Али-хаджи нарочно избегает встречи с ним, хан однажды в сердцах отчитал Шахмардана:
– Если ты в состоянии держать в кулаке не только свое село, но и весь Вицхинский магал, неужели не в состоянии справиться с одним односельчанином?!
– Он мой зять, а зятья мне не подвластны, – ответил Шахмардан.
После этого хан решил явиться в село Гуйми незамеченным и застать Али-хаджи у себя дома.
Однажды, ранним летним утром хан объявил нукерам, что он намерен посетить село Кунди, велел оседлать лошадей. И отправились они действительно по дороге, ведущей в Кунди, а в одном из ущельев повернули в сторону села Гуйми, чему удивились и сами нукеры.
– Мы должны
Гуйминские пастухи, пасущие скот на высоких горах, заметили как хан в узких ущельях по труднодоступным тропинкам пробирается к их селу и немедленно послали гонца к Шахмардану, сообщить об этом. Шахмардан тут же велел домашним зарезать барана и готовить хинкал, а сам поспешил к Али-хаджи. Вернувшись домой, Шахмардан, как ни в чем не бывало, стал громко читать Коран, сев на самое видное место веранды. Поднявшись в село, хан с нукерами слезли с коней и без шума направились к дому Али-хаджи. Хан встал возле ворот и крикнул:
– Али-хаджи, на этот раз я твой гость, не всегда же мне гостить у Шахмардана!
Из окна выглянула красивая девочка лет 14–15-ти и тут же скрылась. Затем вышла жена Али-хаджи, Итта:
– Заходите, заходите, дорогие гости, но как жаль, что Али-хаджи нет дома, – сказала она с радушным выражением лица.
Хан кивком головы велел нукерам обыскать дом. Нукеры гурьбой влетели во двор, обошли весь дом, каждый уголок, но Али-хаджи не обнаружили. Это сильно разозлило хана и, ругаясь, он направился в сторону дома Шахмардана.
– Что за красавица выглянула в окно в доме у Али-хаджи? – спросил хан нукеров.
– Это дочь Али-хаджи, Зайнаб, – ответили ему.
– Почему я ее никогда не видел? – спросил он.
– Можно сегодня же и увидеть, говорят, она хорошо поет, – ответили нукеры.
При подходе к дому Шахмардана, почуяв запах варящегося свежего мяса, хан заулыбался.
– Что, Шахмардан, дочку ли выдаешь замуж, сына ли женишь, к какому пиру готовишься? – крикнул хан еще с улицы.
– Почтенный хан, мы едим и в будние дни, и гостям рады, что приехали составить нам компанию! – сказал Шахмардан, закрывая Коран, что только что читал.
– Тогда вынеси свой кувшин с бузой, у нас глотки пересохли от трудной дороги! – воскликнул хан.
Вынесли кувшин с бузой, и хан жадно стал пить бузу из горлышка, затем отдал нукерам.
– Где наша тавхана? – спросил хан, хотя прекрасно знал, где она.
Пока гости на коврах и подушках отдыхали, подоспел и хинкал. Наевшись и напившись, хан требовал веселья. Привели поющих женщин с бубнами и парней с балалайками. В разгар веселья хан вспомнил про дочь Али-хаджи.
– Что-то ты хитришь, Шахмардан, чужие хурджины раскрываешь, а свои прячешь подальше? – сказал хан с издевкой.
– У меня нет от тебя тайн, мой хан, все, чем я располагаю, перед тобой, – удивился Шахмардан.
– Не все передо мной, наслышан я о твоей племяннице Зайнаб, которая лучше соловья поет.
– Мой хан, да она же еще девчонка, я сам еще не слышал, как она поет, – отнекивался Шахмардан.
– Ну тогда вместе послушаем, привези ее сюда, – стал настаивать хан.
Все в округе знали о любви Агалар-хана к красивым девушкам, и о его забавах, и потому девушки избегали встречи с ним.
Шахмардану пришлось послать за племянницей. Зайнаб пришла одетая в старье и с запачканным сажей лицом. Дали ей бубен и она неохотно что-то спела.