Преданная. Невеста
Шрифт:
– Член в рот не беру.
Вижу, как улыбка Тарнавского становится хищной. Он обводит мои губы. Касается их еще одним коротким поцелуем. Осторожно придерживает мой подбородок и, почти не оторвавшись, разъясняет:
– Это единственная грань испорченности, с которой я готов кое-как мириться.
– Спасибо. Я польщена.
Наш острый разговор выбивает меня из вымотавшей колеи бесконечных самобичеваний. Возмущение хочет выплеснуться, но Слава не дает. Снова целует. Уже иначе – с языком. Долго и в удовольствие.
Я
Как бы я ни хотела отключиться напрочь флэшбеки, но они догоняют. Под опущенными веками – мельтешение картинок. Запахов. Ощущений.
Накрывает паника. Я хочу целоваться со Славой, но сейчас мне сложно. Подаю импульс – он отрывается.
Смотрит в лицо, моментально нахмурившись.
– Что не так, Юль? – задает самый закономерный из возможных вопросов, на который я не знаю, как ответить.
Я должна как жаждущая защиты девушка признаться и о ней попросить? Или как вызвавшаяся равным партнером напарница всё же оставить часть груза исключительно на себе?
– Со сном проблемы. Нужно магний заказать… – Пытаюсь слиться.
Поначалу мне даже кажется, что получается. Я жду, когда складка между бровей судьи разгладится, но он смотрит… И смотрит… И смотрит…
Я паникую.
– Почему проблемы?
Слава ведет мягкое наступление. Я хмурюсь в ответ. Глазами прошу: не надо. В глазах же читаю ответ: прости, но…
– У меня четыре сестры, Юль. Я с четырнадцати лет считаю сигареты в пачке.
– Блять, точно…
Улыбается. Еще раз качнувшись, целует. Мотивирует. Подбадривает. Помогает. Но я все равно не знаю, как правильно.
Смотрит так, что мне кажется: признаться ему не страшно. Но последствия я предвидеть не могу.
Колеблюсь.
Выигрываю для себя время и вместо внятного разговора тянусь к его лицу. Изучаю наощупь черточки, которые знаю уже досконально.
Я взросленькая, в меру феминистичная девочка, знающая, что высшей ценностью для любой должна быть в первую очередь она сама. Но у меня так не получается. Его я люблю сильнее.
И боюсь за него сильнее.
Подушечками прижимаюсь к нижней губе. Веду вверх. Торможу в центре – он целует. Оплетает мое запястье своими пальцами. Тянет вниз. Гладит.
Прерывисто вздохнув, решаюсь. Обращаюсь:
– Слав... – Только сказать ничего не успеваю.
Он неожиданно для меня опускает голову. Перехватывает мою руку иначе – запястьем вверх. Скатывает ткань. Мое сердце запоздало ускоряется.
Мужские брови снова сводятся. Продолжая сжимать одну, он проделывает то же самое и со второй моей рукой.
Стонать хочется.
Я дергаю их, но поздно. В меня выстреливает удивленно-взведенный взгляд. Воздух режет убийственное:
– Юля, это что?
______________________________ Уважаемые читатели,
Глава 45
Глава 45
Юля
Судья Тарнавский верен своему слову на все сто. Меня отправляют «на хранение» к маме. Только не его, а моей.
С его мы познакомиться не успели.
Еще с первого намека Руслана Смолина я знала, что рассказывать Славе правду о его интересе ко мне нельзя. Если, конечно, я хочу продолжать участвовать в афере.
Я считала, что натиск похоти выдержу сама. Хитростью и ловкостью всего избегу. Но в итоге проебалась тоже я. Насколько сильно – не знаю. Но не признаться – уже не вариант.
Меня практически снесло волной даже не злости, а звериного бешенства, когда ответила на вопрос про следы на запястьях. Мне выжгло напрочь ресницы. Дальше он захлопнул чувства заслонкой.
Я осталась снаружи. А что там внутри… Страшно – не то слово.
Мы легли спать, но не спали. Слава с раннего утра занялся звонками, я – сбором необходимых мне «на пару дней» вещей.
Он не кричал на меня. Не обвинял. Не сомневался. В общении со мной включал легкость. Шуточки. Поцелуи. Поглаживания. Изучал взгляд. Долго обнимал. Укутывал заботой. Усыплял тревожность, как мог.
Посадил в машину с водителем, пообещав, что заберет, как только чуть-чуть здесь сам разрулит.
– Ты увольняешь меня с должности крысы?
– Я тебе скоро другую предложу, хорошо?
Он поцеловал меня в губы и с силой захлопнул дверь. Не смотрел вслед и не махал рукой. Развернувшись, сунул кисть в карман и направился обратно к дому.
Я знаю, что это не так, но как будто скинул балласт. Унизительно, что его балласт – это я.
***
Я у мамы уже вторую неделю. Время тянется и мучает меня.
Сказать, что родители были удивлены увидеть меня во вроде как самую жаркую пору и по учебе, и по работе – это ничего не сказать. Только никто, конечно же, не ругал за сюрприз.
Поверили в мой рассказ о вспышке гриппа и временной дистанционке. Но это родители. Мама с папой тут же побежали на рынок за моими любимыми вкусностями, которые в горло так и не полезли. А пришедший на новость Влад потащил в комнату разговаривать начистоту.
Я поделилась с братом почти всем. По его лицу сложно было определить – осуждает или нет. Он только качал головой. Когда закончила – потянул на себя. Обнял крепко-крепко. Я застыла, потому что у нас так не принято. А потом внезапно расслабилась. Задрожала. Глаза стали мокрыми. Я себе призналась, что страшно.