Преданное сердце
Шрифт:
– Чтобы на неделю – такого у меня не бывало.
Мы оба надолго замолчали. Потом я взял Эрику за руку и сказал:
– Все когда-нибудь случается в первый раз. Может, целый месяц у тебя ничего не будет. Просто ты здорово перенервничала.
– Даже когда нас бомбили, у меня все всегда бывало вовремя. – Она покачала головой. – Нет, боюсь, что я беременна. Женщины такие вещи чувствуют.
– С тобой это уже бывало?
– Нет, но сейчас я точно знаю, что беременна. Знаешь, я могла бы сделать аборт – у меня есть кое-какие сбережения. Мне не нужен ребенок, которого ты не хочешь.
Я обнял ее.
– Об аборте не может быть и речи. Поторопимся со свадьбой – вот и все. Вот развяжусь с армией – сразу и поженимся.
Тут я почувствовал, что мое плечо стало влажным: Эрика плакала.
– Я не хотела, чтобы так вышло – будто я тебя окрутила, – проговорила она.
– Послушай, мы же обручены.
– Ты правда не хочешь, чтобы я сделала аборт?
– Ты что, не слышала, что я сказал?
Две недели спустя, когда мы уже начали детально обсуждать будущую свадьбу, пришло письмо от мамы. Уже приготовившись проглотить очередную порцию дребедени о работе общества книголюбов и о генеалогических изысканиях, я вдруг обнаружил, что на этот раз ей действительно есть что сказать.
"Дорогой Хэмилтон, – писала мама, – Колдуэллы в восторге от своей поездки и без конца говорят о том, как ты их замечательно принимал.
Мы с папой страшно рады, что ты согласился на предложение Симса поступить на службу в банк. Я знаю – ты способен добиться успеха в любом начинании, но работа в банке, особенно в международном отделе, даст тебе возможность проявить свои таланты сполна. Надеюсь, ты доволен не меньше нас.
Твоя карьера начинается столь удачно, что мне бы очень не хотелось хоть как-то повредить ей. Ты ведь знаешь – мы с папой всегда старались не вмешиваться в твою жизнь. Ты уже мужчина и можешь принимать собственные решения. Ответственнейшим из них будет выбор жены. В твоих сердечных делах мы никогда не стремились навязывать тебе свои вкусы и всегда гордились тем, что у нашего сына такие славные девушки. В последних своих письмах ты часто упоминаешь Эрику; на Колдуэллов она произвела впечатление привлекательной и разумной девушки. Поскольку Сара Луиза питает к тебе некоторый интерес, с твоей стороны было бы тактичнее не знакомить Эрику с Колдуэллами, однако что сделано, то сделано. Подозреваю, что твои отношения с Эрикой серьезнее, чем ты об этом пишешь. Искренне надеюсь, что ты не совершил ничего такого, о чем мог бы впоследствии жалеть; поверь, эти мои слова продиктованы исключительно заботой о твоем благе.
И я, и папа в течение долгого времени старались ни о чем тебя не просить, но сейчас у нас есть одна просьба, и идет она из глубины души. Пожалуйста, не связывай себя никакими обязательствами (ни с Эрикой, ни с кем-либо еще), пока не вернешься домой и мы вместе все не обсудим. Нам нужно столько сказать друг другу, что переписка здесь бесполезна, а нужен откровенный разговор. Пойми, мы не настаиваем на том, чтобы ты вообще никогда не связывал себя никакими обязательствами (ни с Эрикой, ни с кем-либо еще), мы только просим, чтобы ты не делал этого, не поговорив с нами. Мы очень надеемся, что ты выполнишь эту нашу просьбу. Уверены, что, если мы с папой так же дороги тебе, как ты нам, ты не станешь нас огорчать".
И лишь после этого мама наконец добралась до своего общества книголюбов и до новостей о давно усопших предках. В конце письма была приписка:
"Увидимся через несколько месяцев. Прежде чем отрезать, давай-ка семь раз отмерим. То, что ты получил место в "Камберленд Вэлли", – просто отлично. С приветом – твой папа".
Письмо это повергло меня в глубокое уныние. Было ясно, что меньше всего родителям сейчас хотелось бы увидеть меня с беременной женой-немкой. Настроение было хуже некуда, но я тешил себя мыслью, что умело его скрываю, – тешил до тех пор, пока однажды не столкнулся в коридоре с Маннштайном.
– Дэйвис, – поразился он, – вы ужасно выглядите! Что с вами?
– Неужели заметно? – спросил я.
– Еще как заметно!
– Родители не хотят, чтобы я женился.
– Ну и что? Не они же женятся, а вы.
– Да, это верно.
– Будете сегодня на проводах?
– Чьих проводах?
– Вильямса.
– Я думал, это завтра.
– Нет, их перенесли на сегодня. Приходите.
– Может, и загляну.
Но я отнюдь не был в этом уверен. С одной стороны, мне не хотелось обижать Вильямса – ведь он так много для меня сделал, и я, конечно, найду способ с ним попрощаться, – но, с другой стороны, зрелище повального веселья было бы сейчас невыносимо. В мыслях я уже видел, как мы с Эрикой бьемся как рыба об лед посреди ставшего вдруг враждебным Нашвилла. Сначала от нас отвернутся родители, а потом и Симс откажет мне в месте. Любой мало-мальски влиятельный человек в Нашвилле был знаком с отцом или с Симсом, и вряд ли хоть один из них захочет взять на работу сына, вставшего на порочный путь. "А, так это сынок Хэма Дэйвиса, – скажет один другому, – обрюхатил какую-то немку – ясно, пришлось жениться. Родителей чуть до инфаркта не довел, теперь они его знать не желают. А что –
Смогу ли я привыкнуть к необеспеченному существованию, когда придется вкалывать то официантом, то шофером? Сможем ли мы с Эрикой обрести счастье в какой-нибудь хибаре на северной окраине Нашвилла? Может, лучше вообще не возвращаться? Ведь и в Европе можно устроиться на работу. Манни вот устроился и говорит, что свободных мест еще полно. Но стоило мне представить, что я не вернусь домой, как я испытал щемящую тоску по Нашвиллу, и чем больше я думал, что мне там больше не жить, тем роднее и ближе становился этот город. Так я и сидел за своим рабочим столом, погруженный в мрачные мысли, как вдруг зазвонил телефон. Это была Эрика.
– Извини, что звоню тебе на работу, – сказала она, – это в первый и последний раз.
– Как ты узнала номер телефона?
– Через армейскую справочную. Когда у тебя обед?
– Через час.
– Куда ты пойдешь – в американский ресторан?
– Да.
– Можешь зайти за мной в библиотеку?
– Конечно.
Когда я пришел, Эрика накинула жакетку, и мы пошли пешком по Клейаллее.
– А у меня новости, – сообщила Эрика. Это уже был некоторый перебор: имевшихся новостей мне хватило бы еще надолго. – Даже не знаю, как это лучше выразить… В общем, когда ты в первый раз сказал, что хочешь, чтобы у нас был ребенок, я восприняла это просто как желание меня утешить. Но потом я тебе поверила. Я хотела ребенка так же сильно, как и ты. Знаешь, иногда мне казалось, что он уже родился. Я все время ловила себя на мысли, что пора его кормить, пора менять пеленки. – Она замолчала и грустно вздохнула. – Хэмилтон, ничего этого не будет.
"Господи, неужели она сделала аборт, или, может, случился выкидыш?"
– Вчера вечером у меня снова началась менструация. Просто я пропустила один месяц, вот и все.
Я начал целовать ее заплаканное лицо, не обращая внимания на спешивших мимо нас американских солдат. Я говорил ей, что у нас еще родятся чудесные дети, что худа без добра не бывает. Когда мне показалось, что Эрика наконец успокоилась, она снова разрыдалась.
– Прости меня, пожалуйста, – сказала она сквозь слезы, – я так перед тобой виновата.
– Эрика, милая, что же тут прощать?
– Нет-нет, я знаю, что виновата.
Я проводил Эрику до библиотеки, и мы договорились встретиться завтра, потому что сегодня, объяснил я ей, мне нужно идти на проводы Вильямса.
Проводы, надо сказать, удались на славу. Я пришел первым и ушел последним. Мистер Суесс выставил бочонок пива, а виски было – хоть залейся. Собрались все без исключения. Пару часов мы занимались тем, что ели и пили, а потом начались застольные песни – американские и немецкие вперемешку. Когда дошли до середины "Ca, са geschmauset", [68] я задумался – откуда у меня такое прекрасное настроение? За весь день я узнал одну-единственную новость – то, что Эрика не беременна, но это вряд ли могло быть причиной моего ликования, потому что я, как и Эрика, настолько свыкся с мыслью о будущем ребенке, что было ощущение, будто он уже родился. Чья очередь греть бутылочку, чья очередь менять пеленки? Допевая «Твои глазки – словно сказки», я пришел к выводу, что в столь игривое состояние духа привело меня все-таки сказанное Эрикой. Когда же затянули «Du kannst nicht treu sein», [69] меня вдруг осенило, что со свадьбой, которая была назначена на следующую неделю, теперь можно и подождать. Почему бы не отложить ее на месяц-другой? Потом мы пели «Спокойной ночи, Ирэн», и моя будущая жизнь постепенно приобретала все более ясные очертания. Эрике надо будет сказать, что родители настаивают на том, чтобы мы поженились в Нашвилле. Помолвка-то ведь прошла без них, так что на свадьбе они хотят быть во что бы то ни стало. Они уже договорились и насчет церкви, и насчет клуба, и знакомым всем сообщили. Не захочет же Эрика ставить их в глупое положение. Разумеется, когда я вернусь домой, все это сразу же будет исполнено в действительности, а тут и Эрика приедет. Ну вот, прямо камень с души свалился! Все запели «Freut euch des Lebens», [70] и тут ко мне подсел Вильямс.
68
Рефрен с оттенком непристойности (нем.).
69
«Ты не можешь быть верной» (нем.).
70
«Радуйтесь жизни» (нем.).