Преданное сердце
Шрифт:
В большинстве своем американцы почему-то признают диалектными лишь южные говоры – как белого, так и черного населения, – которые на их слух звучат несколько странно. Им и в голову не приходит, что не только южане, но и сами они тоже говорят с акцентом, что в разных частях Америки есть свои особенности произношения. А южане тоже умеют слушать, и им произношение жителей Среднего Запада кажется таким же унылым, как тамошние равнины, калифорнийское произношение – как бы не имеющим глубоких корней, как и сами калифорнийцы, а произношение жителей Новой Англии – старомодным. Но самый ужасный выговор – нью-йоркский. Конечно, в этом городе есть сколько-то богатых людей, к которым не пристал местный диалект, но большинство
Судя по всему, я во время завтрака не был чересчур словоохотлив, потому что и Эрика, и Сисси поинтересовались, не случилось ли чего. Выйдя из гостиницы, мы взяли такси и поехали осматривать достопримечательности: Курфюрстендамм, олимпийский стадион, Колонну Победы и Рейхстаг. После обеда у Эрики возникла идея: не съездить ли в Восточный Берлин? Для меня, как для сотрудника разведки, это было невозможно, но Эрика стал уверять Колдуэллов, что будет очень жаль, если они не увидят Остров музеев и Александерплатц, и что она с удовольствием им все покажет. На вопрос, не будет ли это для нее слишком обременительным, Эрика ответила: "Чепуха да и только", после чего они втроем укатили, а я остался размышлять, чем бы занять ближайшие три часа. Перво-наперво я позвонил Вильямсу в надежде выпросить у него на завтра отгул, потому что хотел повидаться с Колдуэллами наедине. Вильямс, у которого был приступ хандры по причине предстоящего возвращения в Штаты, сказал только: "По мне – так гуляй хоть неделю". Спасибо, спасибо, хватит и одного дня. Немного пройдясь, чтобы собраться с мыслями, я направился в гостиничный бар, где дернул пару рюмочек. Наконец появилась Эрика, ведя за собой Сисси и Симса.
– Хэмилтон, Эрика – потрясающий гид, – воскликнула Сисси. – Без нее мы были бы как без рук.
– Настоящий талант, – подтвердил Симс. – Зря она его губит.
– Приятно слышать, елки-палки, – сказала Эрика. За ужином Эрика не переставала расспрашивать Колдуэллов про Нашвилл.
– Собираетесь к нам в Нашвилл? – спросила Сисси.
– Черт его знает, – пожала плечами Эрика. – Мир тесен, как вы полагаете?
По дороге домой, когда мы снова перешли на немецкий, и Эрика заговорила нормальным языком, она спросила:
– Ну как? Как тебе мой английский?
– Ты им очень понравилась.
– Нет, ты скажи про английский.
– Мими Фельдерман была права. Ты вполне могла бы сойти за американку.
Эрика просияла. Два года занятий не прошли впустую.
На следующее утро я снова был у Колдуэллов и только собирался объяснить, что Эрика не в пример обаятельнее, когда говорит по-немецки, как они меня опередили.
– Какая очаровательная юная дама! – сказал Симс. – Если тут все девушки такие, то, боюсь, ты никогда не вернешься домой.
– Да-да, очень внимательная и рассудительная, – подхватила Сисси.
– Жаль только, – сказал я, – что Мими Фельдерман испортила ей английский. По-немецки Эрика говорит замечательно.
– Ну что ты, я была так рада, что она нас понимает, – ответила Сисси.
– Да и что такого страшного в Нью-Йорке? – спросил Симс. – Помню, я сам там когда-то жил и с удовольствием побываю еще разок.
Все мои планы были нарушены. Я-то рассчитывал расписать им Эрику со всех сторон, умолчав только о том, что мы обручены, но что я мог сказать теперь, после того как они сами превознесли ее до небес? Делать всякие намеки насчет нашего романа было бессмысленно,
– Хэмилтон, – спросил он, – что ты собираешься делать, когда вернешься домой?
– Не имею понятия, сэр. Вообще-то меня приняли на юридический, но я не уверен, что это у меня получится. Может, пойду на коммерческий факультет.
– Видишь ли, я тут поговорил с твоими родителями; наверно, я мог бы тебе помочь.
– Помочь, сэр?
– Да. Дело в том, что мы у себя в банке хотим реорганизовать работу международного отдела. В своем теперешнем виде он нас не устраивает. Мир страшно сузился, и нам нужно научиться вести дела не только в Теннесси и даже не только на Юге.
– У Симса есть интереснейшие замыслы, – вставила Сисси.
– Да, Хэмилтон, у меня есть кое-какие интересные замыслы, касающиеся деятельности международного отдела. Но нам нужен человек, который бы мог все это возглавить. Что если я попробую уговорить тебя заняться этим делом?
– Как, в "Камберленд Вэлли бэнк"?
– Ну да.
– В международном отделе?
– Учти, это связано с разъездами. Европа, Япония, Южная Америка.
– Но, сэр, я ведь ничего не смыслю в банковском деле.
– А на первых порах никто ничего не смыслит. Когда к нам приходят новые люди, им всем приходится учиться.
Я не верил своим ушам. Президент одного из крупнейших банков Юга предлагает мне работу, о которой я его даже не просил! Первым моим желанием было начать отнекиваться – мол, куда мне, – но неожиданно для самого себя я вдруг выпалил:
– Сэр, я был бы счастлив работать у вас.
Все оставшееся время прошло в деловых разговорах. Пока Сисси бегала по магазинам на Курфюрстендамм, мы с Симсом предавались мечтам о будущем международном отделе. Планы у Симса действительно были интереснейшие. Мысленно я уже видел себя на разных совещаниях и в аэропортах – сегодня в Каракасе, завтра – в Токио. Обедая в роскошных ресторанах с богатыми клиентами, я буду переманивать их у других банкиров. Подзаймусь французским, а потом выучу японский и испанский. Мы так освоим мировую конъюнктуру, что остальные банкиры только рот разинут. Потом я задумался о своем гардеробе. Как я буду смотреться в своих теперешних костюмах? Наверно, придется приобрести новые – в полоску. А то, что у меня воротнички на пуговицах, – не слишком ли это будет выглядеть легкомысленно?
Прощаясь с Колдуэллами, я испытывал к ним необыкновенную симпатию. Сисси меня обняла, а Симс опять долго тряс руку. Они хором попросили передать Эрике привет и снова отсыпали ей кучу комплиментов. В вагоне метро я чувствовал себя не в своей тарелке: банкиру полагается разъезжать в «мерседесе» или в «кадиллаке». Нет, лучше пусть будет «мерседес». Как-нибудь, когда у меня будет командировка в Германию, мы с Эрикой выберем ту модель, которая нам понравится. Сначала съездим в Берлин – пусть Юрген с отцом полюбуются, – а потом переправим машину в Штаты. Сойдя на Тильплатц, я ощутил острую жалость к тем людям, которые остались в вагоне: им так и суждено до конца дней ездить на метро. Впрочем, может быть, даже и хорошо, что они не знают, как прекрасно быть молодым, да еще на пороге такой потрясающей карьеры!
Когда я на следующий вечер сообщил Эрике, что нашел работу, у нее загорелись глаза. Выслушав меня, она задала множество вопросов, но было видно, что мысли ее где-то далеко. Наконец она произнесла:
– Знаешь, мне нужно кое-что тебе сказать.
– Ты против того, чтобы я работал в банке?
– Да нет, банк тут не при чем.
– Значит, тебе не понравились Колдуэллы. Жаль – они от тебя без ума.
– Нет, не то… Понимаешь, у меня задержка.
– Насколько я знаю, это обычная вещь.