Преданный дар: Избранные сихотворения.

Позняков Николай Сергеевич

По странам, возлюбленным богом, Где дышит привольнее грудь, Над морем, по горным дорогам, Лежит зачарованный путь. Там манит к родному скитанью Далекого моря простор, Там ветер над небом Кампаньи Стремится приветливо с гор, Там древние, темные арки Струной по долинам легли, Там розы, неслыханно ярки, Родятся из тучной земли, Там полдни роскошные знойны, Там сладок под тенью приют, Там девы и юноши стройны И звонкие песни поют. 1925 Италия

«Запад гаснет медленно и ярко…»

Запад

гаснет медленно и ярко, Вспыхнули по Корсо фонари. Скоро ночь в гостинице «Сан-Марко», Ночь без сна до утренней зари. Фетуччини, ужин у фонтана, Сладкое, шипучее вино. Ты со мной, и снова сердце пьяно, Злое горе ветром снесено. В недрах Рима долгие прогулки, Старый Тибр и жуткий Колизей, Женский визг в пустынном переулке, Свет таверны, отблески ножей, – В жизни всё минутно и неверно, Только день сегодняшний для нас. Буду долго имя «Одиерна» Вспоминать в передвечерний час. Запад гаснет медленно и ярко, Вспыхнули по Корсо фонари. Скоро ночь в гостинице «Сан-Марко», Ночь без сна до утренней зари. 1925 Рим

«Узнаю тебя, сладкая мука…»

Узнаю тебя, сладкая мука, В старом сердце ожившая вновь. С каждым днем всё длиннее разлука, С каждым днем всё сильнее любовь. Позабыть и забыться не в силах, Я слежу за морскою волной. Всё сильней и победнее в жилах Разливается солнечный зной. Греют камни, и в сладкой истоме Яркий свет незаметно погас, И гляжу в затуманенной дреме Я в бездонность любимую глаз, И черты твои милые близки, И мечта обращается в быль. А кругом – площадей обелиски И фонтанов прозрачная пыль. 1925

«Под зов подземного гула…»

Под зов подземного гула Проснуться на бой пора. Направь могучие дула На наглый собор Петра! Как будут безумно ярки Восходы грядущих дней, Когда покачнутся арки В стоцветном дожде камней! Где жизнь и любовь давили, Гасили святой пожар, Взметнутся столбами пыли Осколки столетних чар, И грянет «ура» отрядов, И дрогнут небо и твердь Под медленный вой снарядов, Несущих былому смерть. 1925

«Сегодня так шумны большие бульвары…»

Сегодня так шумны большие бульвары, Большие бульвары в огромном Париже. Бутылками виски уставлены бары, У столиков шепчутся странные пары, – А ты мне становишься ближе и ближе. С минутою каждою всё лицемерней Становится день, приближаясь к закату; Огни загораются в бездне вечерней, Сияют рекламы – и всё суеверней Топлю я в стакане родную утрату. Когда-то кругом шелестели и пели, Как тонкие осы, веселые пули; Но весело шел я к намеченной цели Под солнцем палящим и в стуже метели – – И острые пули меня не кольнули. А ныне я жму незнакомые руки, Слова говорю – и рождаются числа… О, сколько тяжелой скрывается муки В моей роковой, неизбежной разлуке, В усталых победах без всякого смысла? 1926

«Я вхожу в пустынные храмы…»

Я вхожу в пустынные храмы По ночам, в сиянье луны, На полу черчу пентаграммы И тревожу заснувшие сны. Обойду,

осмотрю пороги: Не проник ли пришлец иной? И смеется месяц двурогий, Перемигиваясь со мной. В этом старом романском храме Я давно брожу по ночам, Подружился с его друзьями, Видел тех, кто построил храм. Даже в полдень в исповедальне Я сидел и писал стихи, Слышал шепот какой-то дальний, Отпускал кому-то грехи. Меня люди боятся дико, Вероятно, их давит тьма. Помню, помню тот ужас крика, Когда сторож сходил с ума. Почему? Я и сам усталый В этом храме и мне тепло. На земле – я гость запоздалый И не мальчик, чтоб делать зло. 1926-1930

«Туманны дни. Болят и ноют раны…»

Туманны дни. Болят и ноют раны. Предвиденья судьбою не даны. Бредет один, сквозь горе и обманы, Наследный принц непризнанной страны. Прошедшее – могила за могилой; Его мечты развеялись, как дым, – И только пес, такой больной и хилый, Бредет за ним по улицам пустым. Его одежды выпачканы грязью Глухих болот и городских трущоб. Вотще судьба созвездий яркой вязью Ему в выси рисует гороскоп. Не видит он, не чует вышней силы, Отцу молиться он давно отвык; Слова любви – ему давно не милы; Заклятий слов не вымолвит язык. И он идет, забыв о воле вышней, И вечерами думает о том, Что на земле и он такой же лишний, Как этот пес с опущенным хвостом. 1928

«Я видел сон лазури, волн и света…»

Я видел сон лазури, волн и света, Дробил ладьей прозрачное стекло, – И вольный ветер спел мне песнь привета, И солнце грудь лобзаньем обожгло. Я слушал песни неги и отваги, Я жил у тех, кто выросли в волнах, Из темных недр колеблющейся влаги Подводных чуд вытаскивал в сетях. Ночной огонь зачерпывал рукою, Смотрел с высот, как бьется пенный вал, В ущельях гор внимал потоков вою И тайному дыханью вечных скал, – И кончен путь. Иди к иным дорогам, Где юный бог не мечет ярых стрел. Твоя звезда горит в восходе строгом, И близок ты к таинственным порогам, Где будет вновь решаться твой удел. 1929

«Всё прошло, умчалось легким дымом…»

Всё прошло, умчалось легким дымом, Лишь дорога в памяти легла: Губы прижимай к губам любимым, Обнимай горячие тела. Не бессмысленно и не случайно Наши встречи посылает Бог: В каждом взоре брошенная тайна – Многих дней таинственный залог. И склонясь к устам, чужим дотоле, Обнимая этот нежный стан, Твердо знаю: непреклонной воле Радостный подарок снова дан. Ты подаришь счастьем иль бедою, Заведешь иль выведешь в пути? Всё равно; мы скованы судьбою, И вдвоем нам суждено идти. 1929-1930

«Иди, живи. Извилистой дорогой…»

Иди, живи. Извилистой дорогой В горах, в долинах, в рощах и лесах Мы все бредем, превозмогая страх, К единой цели, праведной и строгой. Всем суждено в заветный дом войти, Все подойдем к неотвратимой двери. И так смешны минутные потери И наша грусть и слезы на пути. 1929