Преданный дар: Избранные сихотворения.
Шрифт:
Наиболее ранние из сохранившихся стихотворений Познякова датированы 1910 годом; в 1913 году мы обнаруживаем среди участников коллективного сборника «Круговая чаша»: там приняли участие десять московских поэтов – А. Ильинский-Блюменау, В. Мориц, Л. Остроумов, Н. Позняков, Д. Рем, А. Романовская, А. Сидоров, К. Чайкин, С. Шервинский и В. Шершеневич.
В отзыве И. Кудровой Позняков фигурирует как «крупный авантюрист», но информация сообщается ценная: «…вовремя первой мировой войны сотрудничал в Красном кресте. В годы гражданской войны – в Белом движении. В Париже имел фотоателье. Вместе с К. Б. Родзевичем и В. В. Яновским "работал по связи с троцкистами ПОУМ" («Рабочая партия марксистского единства»; надо отметить что сведения эти проверить негде . – Е.В.) в период гражданской войны в Испании, что позволяет предположить какое-то участие и в расправе над руководством ПОУМ в 1936 году». Последнее предположение мы комментировать не можем за отсутствием данных, но география перемещений Познякова в эмиграции прослеживается в подписях и датах под стихотворениями: 1919 – Стамбул, 1921 – Рим, 1922 – Берлин, 1925 – Париж. По косвенным данным можно судить, что между 1926-1934 годами Позняков пережил большую любовь – и закончилась эта любовь гибелью его возлюбленного (мотоциклетной
Ну, а дальше – см. выше.
…А теперь – портрет нашего безвестного героя. Знать бы еще – кто такой Н. Базанов, автор этого портрета?..
Н. ПОЗНЯКОВУ
Он очень худ, высок и странно строен, Татарский князь в английском галифе. Поэт в простой, изысканной строфе Капризно-нежен, странно беспокоен. В окно вечерние нисходят тени, Где нити собраны грядущих встреч. Всегда простая, ласковая речь – А в окна тихий благовест сирени. Как я люблю знакомый серый взгляд Спокойных глаз, так ласково-холодных И грезится поход в песках бесплодных, Где панцири уверенно гремят. В пустом купэ пред ним склонился так Седой старик, кого видала Мекка. Мне поступь царскую Тимур-Мелека Восстановил его упругий шаг. Взбегает огнь огромных вожделений В крови, Чингизом вспененной, струясь – Но мозг зальдит их бешеную связь, И взор слепца увидит жизнь в легенде. Он очень худ, высокий, стройный денди, В жакете английском татарский князь.Н. Базанов 1921
Исторически род дворян Позняковых как раз к татарским князьям и восходил. Но кто вспомнил бы князька Набока, кабы не имя потомка его, Владимира Набокова?
…Архив Познякова – маленький, три тетради, несколько папок с документами и письмами. Я нашел его случайно, пересматривая опись за описью «Материалы, собранные С. В. Шервинским» в фонде последнего. Там, на внутреннем корешке одной из тетрадей со стихами есть надпись рукой Познякова: «В случае моей смерти прошу эту тетрадь передать Сергею Васильевичу Шервинскому – Москва, Померанцев пер., Д. 7».
Видимо, так и случилось. В 1992 году (через год после смерти Шервинского) тетради попали в РГАЛИ. Нет ничего удивительного в том, что с тех пор в эти папки никто не заглядывал. Видимо, при советской власти это было не то знакомство, о котором хотелось вспоминать, а после ее крушения всё так или иначе попало по адресу. Еще в 1912-1914 году Шервинский и Позняков обменивались посланиями в октавах, акростихами, писали совместно… всё это сохранилось и рано или поздно дойдет до печатного станка.
В архиве Познякова уцелел документ под заглавием «История моего рода». Лучше привести его здесь целиком, чем разбирать на цитаты. Достоверность исторических фактов монгольской и отчасти русской истории мы оставляем на совести автора отрывка.
Я не знаю, который из богов истинный, и потому уважаю <всех> богов. – так было сказано в законах Великого Чингиз-<Хана>. Законы эти были написаны в конце двенадцатого века, когда Азия являлась ареной борьбы ряда религий. Все больше и больше значения получал тогда буддизм, успешно боровшийся с браминами в Индии, и с шаманизмом в северных областях; сильно распространялось магометанство, пришедшее из малой Азии, и христианство, сохранившееся здесь через последователей Несторианской ереси. Отец Ди Плано Карпини, побывавший тогда в столице ханов на границах пустыни Кара-Курум, сообщал ордену Бенедиктинцев, что при ханском дворе еженедельно совершают богослужение буддийский лама, магометанский мулла и христианский священник. Понятно, что завет Чингиза был продиктован великой государственной мудростью: только лавируя между религиями можно было держать в подчинении всю огромную массу его народов… Однако очень скоро, под влиянием завоеванного Китая, ханы приняли буддизм, который к середине четырнадцатого века стал уже их традиционной религией. По укоренившемуся правилу, наследовал престол не старший в роде, но тот из ханов, который был утвержден курулом. Около 1355 года выбор курула пал на малолетнего Пунцука – по-тибетски имя это значит – достигший совершенства . Однако мать его, которую звали Сенадени, приняла тайно христианство, и дяди Пунцука изгнали мать сына с их небольшой лод<к>ой. Они перешли Волгу, и были встречены Димитрием Донским, который предоставил им пастбища для их стад. Маленький Пунцуг участвовал с русской стороне в Куликовской битве, о чем пишут хронографы. Затем, выиграв битву, Димитрий уже не стал исполнять своих обещаний, ссылаясь на недостаток сил для такого огромного предприятия. Пунцуг остался в России, и от него пошли князья Пунцуковы / их имя со временем изменилось согласно законам русской морфологии, и они стали именоваться Позняковыми. Всё это, как то ни странно, я узнал в Британском Музее в Лондоне, из книги (на английском языке) сэра Говарда, вышедшей в Лондоне, в 1867 году под названием «История Монголов». Во времена Ивана Грозного и позже было не в моде признавать свое монгольское происхождение, и предки мои жили спокойно в своих вотчинах. Однако при Петре мой предок Позняков был назначен бунчужным хоружим (начальником штаба – оком Петра) при гетмане Скоропадском. Довольный его работой Петр послал ему рескрипт на графское достоинство – и получил его обратно с лаконическим ответом: «Не вместно мне, предкам которого твои деды дань платили, от твоего величества титулы получать» . После этого он был сослан в Кемь. В ссылке он пробыл однако недолго, и вернулся тотчас после смерти Петра. При Екатерине мой предок
2
Имеется в виду книга М. О. Гершензона «Грибоедовская Москва». Ср.: «…14 мая <1814 года> Марья Ивановна писала сыну: "Всевышний сжалился над своим творением и наконец этого злодея сверзил. У нас хотя Москва и обгорела до костей, но мы на радости не унываем, а торжествуем из последних копеек. В собрании был маскарад, члены давали деньги; купцы давали маскарад, Позняков дал маскарад-театр. И каково же, что через полтора года мы торжествуем тут, где французы тоже играли комедию, на Позняковском театре. Эта мысль была всеобщая <…>”».
3
Здесь Н. С. Позняков почти не ошибается; привожу цитату из книги: В. Всеволодский (Гернгросс). Театр в России в эпоху Отечественной войны. СПб., 1912: «Для представлений построили театр в Кремле и привели в порядок полуразрушенный частный театр Позднякова на Никитской ул. Его заново оштукатурили, выбелили, ложи украсили разноцветной драпировкой <…>» (с 176). Тот же Всеволодский, однако, пишет, что кремлевский театр Наполеон посещал часто, театр же «Позднякова» он не посетил ни разу.
<На этом собственно «История моего рода» обрывается, дальнейший текст носит мемуарный характер, см. ниже. – Е.В>
Проверять достоверность происхождения и родства дворян Позняковых трудно, да и нет нужды: в таких историях всегда больше легенд, чем истины, но легенда, по бессмертным словам о. Павла Флоренского, «…это очищенная в горниле времени от всего случайного, просветленная художественно до идеи, возведенная в тип сама действительность». На котором варианте тибетского языка «Пунцук» означает «достигший совершенства», не смогу сказать; однако слово взято не с потолка: в 1661 году калмыцкий хан Пунцук принял за себя и весь калмыцкий народ (sic!) присягу на верность московскому царю и при этом целовал образ Будды. Перемещение сюжета в середину XIV века доверия вызывает мало, хотя важно ли это? Часто ли мы вспоминаем, что Наполеон провел в Москве вовсе не всю зиму, а только 36 дней?.. Кто жил в России, тот знает, что провести в Москве месяц с небольшим – вовсе не синоним слову «перезимовать».
Также нет особой нужды выяснять, кто, кем и кому среди дворян Позняковых приходился в конце XVIII века (тем более это трудно, что фамилия писалась то как «Позняков», то как «Поздняков»); куда интересней, что наш герой, поэт Николай Сергеевич Позняков (не только поэт, но об этом потом) достоверно был прямым потомком грибоедовского героя, генерал–майора П. А. Позднякова – владельца того самого театра на Никитской, где некогда режиссером был Сила Сандунов. Хотя достатки в доме были, видимо, уже не те, что сто лет назад, но учился поэт в едва ли не лучшей в Москве частной гимназии.
О гимназических годах Познякова известно мало, хотя кое–какие автобиографические фрагменты в архиве мы находим. Такой, к примеру, отрывок из не целиком сохранившейся повести «Тень креста»:
…Жила она в доме б. Саввинского подворья, на Тверской "в заброшенном доме возле акрополя скифов", как выразился я в своей шутливой поэме о десятой музе – Кино, поэме, напечатанной в журнале “Пегас”. Этот журнал издавался кинофирмой Ханжонкова, редакция его помещалась в доме Саввинского подворья: в этом доме в 1915 году началась моя литературная карьера, – если не считать альманаха "Круговая чаша", изданного в 1913 году десятью поэтами складчину. Здесь был принят первый мой сценарий "Огненный дьявол", главную роль в котором играла Вера Холодная. Под огненным дьяволом разумелась, конечно, любовь, и герой, поэт, декламировал там строчки:
В бездну крылами влекущий, Пьющий горячую кровь – Славлю тебя, всемогущий Огненный дьявол – любовь. В мире, угрюмом безверце, Страстью бы разум убил! Жги обреченное сердце Вихрем пылающих крыл!Что знаем мы о Познякове в Италии, в Германии, во Франции? Очень мало. В Париже он пережил самую сильную любовь в своей жизни. И мы знаем из написанных (уже мертвому другу) по-французски писем, что тот погиб в мотоциклетной катастрофе в 1934 году. Думаю, рано или поздно эти письма будут опубликованы. Но дело это, пожалуй, не самое срочное, Пока что нужно вернуть Познякову имя в поэзии. Ведь в Берлине (то ли в 1922 году, то ли в 1928 – определить пока не удается) одна книга стихов у него все-таки вышла. Но тут случилась большая незадача: Поз(д)няковых в русской культур не один, не два, не три… Судите сами. Внимание будущих исследователей надо привлечь к тому, что поэт Н. С. Позняков смешиваем в литературоведении с однофамильцами: таковы Николай Степанович Позняков (1878-1942?), танцовщик и хореограф (известен его портрет работы К. С. Сомова, с которым, как и с М. А. Кузминым, у него была связь); детский поэт Н. И. Позняков (1856-1910), печально знаменитый как изобретатель экслибриса для своей библиотеки («Эта книга украдена у Н. И. Познякова»); автор книги стихотворений «Облетевшие мысли» (М., 1913) Ник. С. Поздняков – и это еще не полный список. Наверное, все они родственники (или наоборот?). Нас это едва ли касается, лишь бы не отписывали стихи однофамильцам.