Преданный ученик

Gierre

— Клевета, — говорит Ганнибал, застыв перед очередным шедевром. На нем горстка разряженных людей стоит в нелепых позах на фоне позолоченных колонн. Почти все картины выглядят так для Уилла.

— Она здесь уже давно, — продолжает Ганнибал. — Мидас прислушивается к Невежеству и Подозрению, пока Клевета, Зависть, Коварство и Обман ведут обвиняемого.

— Прекрасно, — говорит Уилл, чтобы забить своим голосом минуту тяжелой тишины.

— Истина не смотрит на них, — Ганнибал смотрит на картину.

Проходит еще одна

минута бессмысленной тишины.

— Все у них перед глазами, — говорит Ганнибал. — Можно провести здесь несколько часов и понять о людях больше, чем многие понимают за всю жизнь.

— Мы здесь за этим? — вопрос звучит грубее нужного.

— Мы здесь, чтобы она посмотрела на Мидаса, — отвечает Ганнибал и проходит дальше.

Уиллу тошно — буквально тошно от жары и шума, создаваемого посетителями галереи. Вперед в узком проходе он видит старуху, облаченную в черное. Старую, согнувшуюся. Старуха смотрит на него с кривой ухмылкой.

— Уилл? — Ганнибал ведет их к другому выходу.

— Как ее зовут? — спрашивает Уилл. — Старуху с картины, как ее зовут?

— Тебе надо на свежий воздух, — они ускоряют шаг.

— Ту, что была на картине про Мидаса…

— Вечером мы ужинаем с интересными людьми.

— Чем они интересны?

— У них интересная работа.

— Они полицейские?

— Почти.

— Спасатели?

— В каком-то смысле. Они работают в галерее.

На обратном пути Уилл ускоряет шаг. Ганнибалу приходится идти быстрее.

— Торопишься?

— Жду не дождусь обеда, — ответ звучит грубее нужного.

— На обед будет…

— Мне все равно.

Куда бы он ни шел, за ним по пятам следует старуха в черном. Она криво ухмыляется, пока Уилл ищет способ искупить вину. Он знает, как ее зовут. Но ему не понятно, почему Боттичелли изобразил ее старой, облаченной в черное развалиной.

— Раскаяние уродливо, Уилл, — говорит Ганнибал. — Но пустое раскаяние намного уродливее. Оно может испортить любую картину.

— Как можно не испытывать раскаяния за то, что я сделал? За то, что ты заставил меня сделать?

— Заставил? — Ганнибал останавливается, и Уиллу приходится вернуться.

— У меня в руках не было пистолета, а потом он появился там.

— Уилл, — Ганнибал смотрит с неприкрытым укором. — Ты хотел убить себя. Этим же пистолетом. Думаешь, я мог дать тебе пистолет? После того, как ты предпринял попытку суицида?

— Я просто хотел проснуться, — бормочет Уилл. Старуха исчезает, а вместе с ней растворяется гудящая толпа вокруг них. Уилл стоит в дешевом мотеле, перед ним Эбигейл, она смотрит с ужасом.

Раньше.

Эбигейл делает несколько шагов в сторону и исчезает, Ганнибал подходит ближе. В его руке пистолет, секундой раньше он выхватил его из рук Уилла.

— Нет-нет-нет, — шепчет Уилл. — Ты не можешь уйти. Ты не можешь идти туда. Они знают. Они все знают. Джек, Алана, Фредди, они

все знают. Не делай этого.

Ганнибал опускает взгляд — смотрит на пистолет в своей руке.

— Я принесла воду, — Эбигейл ненадолго возвращается в реальность. Флоренция идет ей, она похожа на одинокую белую фигурку, смотрящую вдаль.

В своей руке Уилл чувствует холод ребристой поверхности знакомого пистолета.

— Уверен? — спрашивает Ганнибал.

Уилл смотрит вниз — их руки вместе сжимают пистолет.

— Уверен? — Ганнибал не отдает пистолет, в его взгляде беспокойство.

Уилл попытался убить себя. Зачем ему пистолет?

Стирая очередную картинку, Уилл делает шаг назад. Пистолет падает на каменную мостовую и превращается в пустоту. Ганнибал делает шаг вперед, начинают проступать звуки реального мира.

— Тебе нужно в тень, — говорит Ганнибал.

Уилл думает, что ему нужно не в тень, а на картину Боттичелли, на место бедного оклеветанного преступника, который молитвенно сложил руки, чувствуя, что старуха в черном неподалеку. Ганнибал не давал ему пистолет, он не хотел отдавать его, это Уилл выхватил пистолет. Для чего? Чтобы почувствовать власть? Нет, это было бы глупо. Своим поступком, предупреждением, он передал власть в руки Ганнибала, а пистолет нужен был для другого.

Вернуться еще раз в мгновение, которое все изменило. На кухню Хоббсов, где Эбигейл должна была умереть. Закончить начатое, сделать образ завершенным. Тогда Ганнибал не дал ей погибнуть, удерживал на самом краю, пока ехали медики. Что ему стоило чуть ослабить хватку и отпустить ее?

Нет, дело не в желании Ганнибала убивать. Ни тогда, ни теперь.

Мостовая, солнце, толпа остаются позади. Они выходят в тихий переулок. Уличный торговец укладывает букеты цветов, парочка туристов следит за ним, выбирая покупку.

— Рядом есть кафе, — говорит Ганнибал.

— Мне не нужно кафе, — отвечает Уилл.

С самого начала дело было не в Ганнибале. Он мог убить Хоббсов часом раньше, оставив Уилла сидеть за бумагами. Мог убить Эбигейл сотню раз после того, как она чудом осталась жива. Мог убить Джека, когда тот стал слишком подозрительным. Мог убить любого из десятков знакомых Уилла.

— Мы здесь из-за картины? — спрашивает Уилл.

— Из-за плотности населения, — отвечает Ганнибал. — В основном. Еще здесь вкусная еда, интересные люди и много подходящих занятий.

— Подходящих занятий?

— Все зависит от того, что ты считаешь подходящим, Уилл.

Что он считает подходящим? Пальцы сжимают пистолет, он направляет его на цветочника и точным выстрелом заставляет упасть на брусчатку. Следом падает девушка: она ранена в ногу и неловко пытается отползти за лоток, стоная от боли. Потом — мужчина, он получает пулю в живот. Не может двигаться и смотрит, как она спасает себя, забыв о нем в одну секунду.