Преданный ученик
Шрифт:
Уилл моргает — ему никогда не нравились розы.
— Нужно подумать, — говорит он вслух.
Самое страшное, что Уилл видел за время своей работы на Джека, за всю сознательную жизнь и даже в фантазиях и воспоминаниях других людей, — его подсознание. И теперь, вырвавшись на свободу, оно решило развлечь себя сотней невысказанных историй.
— Думаю, Уилл, будет лучше, если на время ты перестанешь думать, — отвечает Ганнибал.
Парочка покупает розы и исчезает за углом.
— Здесь слишком много людей, — говорит Уилл. Цветочник должно быть знает английский, потому что с
— Эту проблему решить легко, — Ганнибал улыбается. — Но дело не в количестве. Ты не привык к большому городу. Ищешь то же, что было в Мэриленде.
— Разве он чем-то отличается от Балтимора? — Уилл почти удивлен.
— В Балтиморе было только настоящее, — отвечает Ганнибал, подходя к лотку с цветами. Он, не касаясь лепестков, проводит рукой над букетами. — Здесь есть прошлое.
— Иногда мне кажется, здесь есть только прошлое, — говорит Уилл, следя за Ганнибалом.
Пальцы выхватывают алую розу, второй рукой Ганнибал хватает цветочника за шею, а спустя секунду испуганные глаза замещает пара прекрасных цветов.
Уилл моргает.
— Будьте добры, один, — говорит Ганнибал. Они покупают букет и уходят из переулка. Шум толпы возвращается.
— Зачем нам цветы? — спрашивает Уилл.
— Компенсация, — отвечает Ганнибал.
— За что?
— За то, как ты смотрел на него несколько минут. Надеюсь, ему хватит ума не бежать в квестуру.
========== 4. Выбор жертвы ==========
Уилл вспоминает вечером того же дня, почему отправился в Европу следом за серийным убийцей. Ему подсказывают цветы, украшающие стол. Не то чтобы в них был недостаток, не то чтобы они были красивы — нет, Уилл обращает внимание на другое.
Алый цвет на зеленом стебле напоминает о том, что природа любит причудливые сочетания. Глядя на розу, Уилл вспоминает Балтимор. Прошлое вырастало из грязи, непонимания, упреков, срывов. Он смирился с тем, что, понимая других, сам остается для всех, окружавших его, неизведанной землей.
Иронично, что к нему обращались для того, чтобы он трактовал поступки других людей. Никто из них, ни Джек, ни Алана, ни коллеги-преподаватели, ни коллеги-следователи — буквально никто не представлял себе, что происходит в голове Уилла. Но потом на зеленом стебле появились неправдоподобно красные лепестки.
Человек все берет из природы — понимание себя и мира, даже архитектуру городов. Если посмотреть на Флоренцию, на другие города Италии, они — иллюстрация жалкой попытки сопротивления. Города тонут, как тонут люди, их населяющие. Так же, как вылезший из грязи Балтимор закапывает сам себя в скандалах и склоках.
Цветы притягивают взгляд. Воспоминанием о неслучившемся убийстве, напоминанием о квестуре, далеким прошлым из другого города.
Уилл смотрит на небольшой чемодан — единственное, что хоть как-то связывает их с прошлым. Чемодан был куплен в одном из маленьких городов, но туда перекочевали старые вещи. Немного, только то, что не купишь на шумном рынке. Оружие, поддельные документы, переложенные новой одеждой. Если взять чемодан и отнести в квестуру, Ганнибала найдут. Возможно, сначала его схватят
Розы блекло сияют, отражая пропущенный через занавески свет огней ночной Флоренции.
— Боттичелли, — говорит Уилл, обращаясь к стоящему в соседней комнате за кухонным столом Ганнибалу. — Кем он был?
— Человеком, — отвечает Ганнибал. — Разве важно, кем он был?
— Что тогда важно?
— Кем он стал, — голос умолкает, ненадолго становится слышно частые удары ножа о деревянную доску. — Он прошлое, история. Разве тебе не нравятся истории?
— Я думаю, они бессмысленны. Есть настоящее, мы живем в нем, остальное — наши фантазии.
Ганнибал приносит на стол, где стоит ваза с цветами, блюдо тонко нарезанного сыра. Края кусочков такие ровные, будто их создали, чтобы они стали частью картины.
— Наши фантазии, Уилл, не могут быть бессмысленны. Они все, что у нас есть.
— Желание убежать от реальности — не лучший выход, разве не так, доктор? — чтобы справиться с раздражением, Уилл забирает кусочек из середины, разрушая идеальную конструкцию. В его воображении следующей летит в стену ваза с цветами. Разбиваясь, она одновременно портит древнее покрытие стен, собственную утонченность и красоту букета.
— Желание убежать от реальности — простое следствие осознания самой реальности, Уилл. Если бы мы не хотели убежать от нее, мы не слезли бы с веток.
Ганнибал разливает по бокалам вино. Бутылку тоже можно было бы бросить в стену. В другую сторону, чтобы два ассиметричных пятна изуродовали арку.
— Если реальность невыносима, зачем мы живем? — спрашивает Уилл.
— Потому что боимся смерти, — Ганнибал произносит это терпеливо, поддерживая вечерний спектакль, в тени которого фантазия Уилла превращает дом в руины.
— Не слишком обнадеживающе.
— Я здесь не для того, чтобы обнадежить тебя, Уилл, — Ганнибал пробует вино и отступает в тень рядом с окном, чтобы из-за занавески взглянуть на шумную улицу.
— Зачем тогда?
Спрашивая, Уилл понимает, что нарушил негласное соглашение. Не обсуждать произошедшее, не вторгаться на территорию, которая оставалась в успокаивающей темноте.
— Ты нестабилен, — отвечает Ганнибал. — Ты уже предпринимал попытку совершить нечто импульсивное, Уилл, и я остановил тебя.
— На конюшне, — отзывается Уилл — воспоминание о живущем в теле мертвой лошади человеке преследует его вместе с ворохом похожих.
— Ты сделал то, чего не должен был делать, — продолжает Ганнибал.
— Не должен был? — комната ненадолго окрашивается яркими свежими тонами — мимо проезжает автомобиль с ярко горящими фарами.
— Не был готов, — Ганнибал улыбается почти виновато, но когда автомобиль проезжает, улыбка выглядит гротескно. — Ты спас Эбигейл, ты привязался к ней, то, что ты сделал, могло быть частью сна, и теперь ты проживаешь свои кошмары заново. Скоро ты привыкнешь видеть вокруг себя историю, а не поток важных событий, каждое из которых достойно твоего внимания.