Преданный
Шрифт:
Я вздохнула и подошла ближе. Казалось Егора трясло, поэтому я отошла обратно к окну и встала рядом с ним. Казалось он сам этого не замечал. Казалось, что он далеко от сюда. Рассказывает историю не мне и не здесь.
— За пять лет я ломал руку три раза, один раз ногу, каждый день терпел побои.
Егор слегка поёжился, будто одни воспоминания делали ему больно.
Я всегда видела шрамы на спине Егора, но никогда не задумывалась откуда они появились. Считала, что детство в неблагополучном районе дало свои плоды. Я всегда
Я помню в нашем детстве они были почти красными, будто совсем недавно сросшимися. А сейчас их почти не было заметно, лишь на ощупь они иногда проступали.
Я тихо всхлипнула, стараясь не заплакать. Это была не моя история, но моя боль. Я ощущала его боль своей собственной.
— Я жил с ним всего пять лет, а мама терпела это дольше, — сказал Егор. — И терпела это только из-за меня. Я просто хочу загладить свою вину. Я просто хочу, чтобы она была счастлива, — признался он, переводя взгляд на меня, а потом на стеклянные дверь в зал, где неподалёку сидели его мама и Евгений, тихо переговариваясь.
Я знала, о чём думает Егор. Сейчас они выглядели радостными и умиротворёнными, будто не было всего того ужаса пол часа назад. Он считал, что без него им будет лучше. Я считала так же, когда уехала. Проблема была в том, что ни мне, ни моим родителям, ни братьям лучше не стало.
— Но наши представления о счастье отличаются. Я одиночка, когда мама душа компании. Мне хорошо одному, когда мама ищет кого-нибудь, кого она сама может осчастливить. И я не верил в него, — сказал Егор, кивнув в сторону его отчима, — не верил, что он может быть другим. Не верил, что именно он сделает её счастливым.
Я развернулась к нему лицом.
— Не верил? Это значит, что сейчас ты веришь?
Егор перевёл на меня взгляд и кивнул, внимательно вглядываясь в моё лицо.
— Я верю в тебя, — сказал он, — и в то, что если бы я был прав, а он был бы плохим человеком, ты бы встала на мою сторону. Возможно если девушка с лучшим чутьём на подонков не считает моего отчима таким, значит он нормальный.
Это должно было прозвучать, как шутка, но у Егора не вышло, и он сам понимал. У меня не было никакого чутья. Но зато было очень много общего с мамой Егора.
— Ты считаешь, что мама будет с ним счастлива? — спросил Егор с лёгкой дрожью в голосе.
Я могла просто кивнуть, чтобы успокоить его, но я так не могла. Я снова развернулась к стеклянным дверям и посмотрела на парочку, сидящую за нашим столиком.
— Я знаю, что он точно любит её, — уверенно сказала я, — смотри, когда она отворачивается он смотрит на неё так, будто не может насмотреться, а когда она замечает, широко улыбается. Будто он никогда прежде не видел ничего прекраснее.
Я повернула голову к Егору, который внимательно следил за мной. Я видела печаль в его глазах.
— Хорошо
Я кивнула.
— Ты общаешься с отцом сейчас? — возможно мне не стоило задавать этот вопрос, а довольствоваться тем, что он уже мне рассказал.
Когда Егор не ответил, я подумала, что так и должно быть. Главное, что он здесь со мной, главное, что он был честен. Этим даже я не могла похвастаться.
Я уже хотела предложить зайти внутрь, когда Егор подал голос.
— Я…, - начал он, а потом тихо всхлипнул, и мигом вся платина, что я строила для своих слёз, прорвалась. — Нет, я вряд ли когда-нибудь смогу.
Я повернулась к нему и увидела, что в самых красивых глазах стоят слёзы. По моим щекам они текли уже не стесняясь. Я потянулась и обняла Егора, он секунду просто стоял, а потом крепко прижал меня к себе.
— Я не представляю за что он так со мной, — прошептал он хриплым голосом, а чувствовала как его слёзы скатывались на мою макушку. — Не понимаю, что такого может сделать обычный пятилетний мальчик, чтобы настолько разозлить своего отца. За что он меня так ненавидел?
Я подняла взгляд и столкнулась взглядом с его красными глазами.
— Ты ни в чём не виноват, слышишь? — всхлипнула я. — Ты ничего не сделал, чтобы это заслужить, потому что никто этого не заслуживает.
Я видела сомнения во взгляде Егора.
— Но…, - начал он, но я перебила.
Я не по наслышке знала, что значит винить себя в жесткости, которые другие люди к тебе проявляют. Я проделала очень долгий путь, прежде чем поняла, что я не виновата.
— Твоя мама не винит тебя, — прошептала я. — Она любит тебя. Любит и всегда любила. Она прошла бы через это ещё раз, лишь бы ты был счастлив.
— Ты не знаешь этого, — возразил Егор.
Я покачала головой.
— Знаю. Я бы прошла через весь ад в своей жизни ещё раз, если бы это могло сделать тебя счастливым. Вот что люди делают, когда любят тебя.
Что я только что сказала?
Я видела, как глаза Егора расширились. Он тоже услышал это.
Я не знала, как исправить свою ошибку и как взять эти слова обратно, поэтому я сделала то, что сделала бы, если бы меня несколько не волновало, что я только что призналась в любви.
Я ласково поцеловала его, стараясь отогнать все печали.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Прости, что я снова всё испортила.
— Ты должен извиниться перед мамой, — прошептала я, когда оторвалась от него, шагнув назад.
— Знаю, — прошептал Егор, а потом попытался схватить меня за руку, чтобы я остановилась, — но я…
Я покачала головой.
Пожалуйста, просто не говори ничего.
— Я позову её, — сказала я, шагнув за стеклянную дверь.
Екатерина Алексеевна повернулась при звуке моих каблуков, когда она увидела мои красные глаза, мигом насторожилась. Я постаралась одобряюще улыбнуться, но вряд ли у меня получилось.