ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ
Шрифт:
— Томми! Здравствуй. Какой приятный сюрприз!
На звонок Линли ответила Дебора Сент-Джеймс с длинношерстой таксой в руках — извивающимся и лающим комком меха коньячного цвета, единственным желанием которого было как можно скорее обнюхать ноги, руки, лицо гостя в целях опознания и классификации.
— Пич! — урезонивала собаку Дебора. — Ты же отлично знаешь, кто это. — Она отшагнула от двери, пропуская Линли в дом. — Проходи. Только Хелен уже ушла домой. Сказала, что устала. Это было часа в четыре. Саймон обвинил ее в том, что она специально ложится спать попозже, чтобы не заниматься тем, чем они там занимаются — никогда
Когда входная дверь была закрыта, Дебора опустила собаку на пол. Пич получила наконец возможность принюхаться к брюкам Линли. Она узнала его запах, отбежала на пару шагов и завиляла приветственно хвостом.
— Спасибо, — торжественно поблагодарил Линли таксу, и она с чувством выполненного долга просеменила к корзинке, стоявшей на самом теплом месте у газового камина.
В свете настольной лампы, горевшей на письменном столе Саймона, Линли увидел разбросанные распечатки, частью с черно-белыми фотографиями, частью только с текстом.
Дебора провела Линли в комнату, говоря:
— Ставь же эту штуку куда-нибудь, Томми, наверняка она тяжелая как камень.
Линли выбрал кофейный столик перед диваном. Пич деловито подбежала, чтобы обследовать принесенный в ее дом предмет, после чего снова вернулась в свою корзинку, свернулась клубочком, удовлетворенно вздохнула и замерла в полной достоинства позе — голова на передних лапах, глаза лишь изредка мигают.
— Ты, наверное, хочешь поговорить с Саймоном, — сказала Дебора. — Он наверху. Давай я схожу за ним…
— Не сейчас, — вырвалось у Линли.
Дебора умолкла и взглянула на него с вопросительной улыбкой, заправляя за ухо прядь тяжелых волос.
— Хорошо, — сказала она и прошла к старому столику у окна, где стояли напитки.
Она была высокой, с россыпью мелких веснушек на переносице, не такая худая, как модель, но и не полная — само изящество и женственность. Черные джинсы и свитер цвета оливок составляли приятный контраст ее медным волосам.
Линли только теперь обратил внимание, что вдоль стен и книжных полок стояли крупноформатные фотографии в рамах, часть из них были обмотаны защитной пленкой, и это напомнило ему о предстоящей выставке работ Деборы в галерее на Грейт-Ньюпорт-стрит.
Она тем временем спросила его:
— Шерри? Виски? Мы купили недавно бутылку «Лагавулина», и Саймон утверждает, что это райское наслаждение в сжиженном виде.
— Саймон никогда не отличался любовью к преувеличениям.
— Как можно, он ведь человек науки.
— Тогда стоит попробовать. Значит, виски. Я смотрю, ты готовишься к выставке?
— Уже почти все готово. Я на стадии составления каталога. — Она вручила ему виски и кивком указала на стол мужа: — Когда ты пришел, я как раз читала верстку. Меня вполне устраивает то, какие работы они отобрали, но моя нетленная проза подверглась жестокой правке… — Она ухмыльнулась, сморщив нос, отчего стала казаться моложе своих двадцати шести лет. — И знаешь, мне это совсем не понравилось. Нет, только посмотри на меня! Дождалась своих пятнадцати минут славы и тут же возомнила себя великим художником. Линли улыбнулся:
— Ну, это вряд ли.
— В какой части ты сомневаешься?
—
— Тебе сегодня удаются комплименты.
— Я говорю только правду.
Дебора дружески улыбнулась ему и налила себе шерри. Подняв бокал, она произнесла с шутливой важностью:
— Давай выпьем… Хм… Даже не знаю. Томми, за что нам выпить?
Этот вопрос Деборы поведал Линли, что Хелен сдержала свое обещание и ничего не рассказала о будущем ребенке. Он испытал облегчение, но все равно оставалась неловкость. Когда-нибудь Дебора все равно узнает, и он понимал, что сообщить ей эту новость должен именно он. Он так и хотел сейчас поступить, но не смог придумать, с чего начать. В голову приходили только прямолинейные заявления вроде: «Давай выпьем за Хелен. Давай выпьем за ребенка, которого зачали мы с женой». Что, разумеется, было немыслимо.
Вместо этого он решил отшутиться:
— Давай выпьем за то, чтобы все твои работы на выставке были проданы. Проданы в первый же день, и не кому-нибудь, а членам королевской семьи, которые тем самым продемонстрируют, что у них есть вкус не только к лошадям и кровавым видам спорта.
— Ты никак не забудешь свою первую охоту?
— «Бесшабашный в погоне за несъедобной» [22] — так ведь сказал Уайльд.
— Ты предаешь собственный класс!
22
УайльдО. Женщина, не стоящая внимания. Перевод Н. Дарузес.
— Это придает мне веса в глазах окружающих.
Дебора засмеялась:
— Тогда ладно, пьем за продажу моих работ, — и пригубила шерри.
Линли тоже глотнул виски и окинул мысленным взором все, что оставалось невысказанным между ними. Как ужасно осознавать собственную трусость и нерешительность, думал он.
— А чем ты займешься после выставки? — спросил он. — У тебя уже созрел план на будущее?
Дебора оглядела сомкнутые ряды своих работ и задумалась над ответом, склонив голову.
— Мне немного страшно, — призналась она. — Я работаю над выставкой с января. То есть уже одиннадцать месяцев. Ну а чем бы хотела заняться, если будет на то соизволение богов… — При этих словах она подняла голову кверху, будто желая показать, что в этом деле весомый голос принадлежит не только богам, но и ее мужу. — Я бы хотела поработать за границей. Я по-прежнему буду делать портреты, это мой любимый жанр. Но на этот раз — портреты иностранцев. Не лондонских иностранцев, потому что они уже «обританились», хотя сами этого, может быть, и не осознают. А мне хочется чего-нибудь нового, совсем-совсем нового. Африка? Индия? Турция? Россия? Пока еще не решила.
— И все-таки портреты?
— Ты знаешь, я заметила, что люди не прячутся от камеры, когда снимок не предназначен для их собственного пользования. И это мне нравится: открытость, смелость, с которой они смотрят в объектив. Я уже не смогу без этого жить, наверное, — без того, чтобы не видеть лица, которые на миг приоткрыли свою сущность. — Она сделала еще глоточек шерри и сказала: — Ноты ведь пришел не для того, чтобы говорить о моей работе.
Линли воспользовался данной ему возможностью завершить разговор и, проклиная себя за трусость, спросил: