Предатель. Не вижу нас вместе
Шрифт:
Зато в мыслях непроизвольно появляется образ мужа с его холодными темно-зелеными глазами, которыми он на меня бесстрастно посмотрит, когда услышит новость. Кажется, я даже слышу его жестокий голос: “Нам с тобой и вдвоем хорошо. Если врач говорит, что нужен аборт, значит, будешь делать аборт”.
Желудок сжимается в болезненном спазме.
С силой зажмуриваюсь, всеми силами пытаясь избавиться от страшной картинки, которую подкидывает мне воображение. Нет, Демид не скажет ничего подобного. Он же знает, как сильно я хотела ребенка. Если я ему все объясню, он поймет. И поддержит. Не может быть иначе.
Жаль,
Аборт…
Аборт…
Аборт…
Это слово колючими иглами впивается в сердце. Из-за него я теряю дыхание. Перестаю ощущать что-либо, кроме страха и боли.
Пару долгих секунд сижу, не двигаясь, а в следующую — вскакиваю на ноги. Стул со скрипом отодвигается.
— Что? Нет! — выкрикиваю.
Хватаю сумку с пола и начинаю отступать, при этом опасливого взгляда от Виолетты Павловны не отвожу. Кажется, если я прерву зрительный контакт, женщина бросится на меня, чтобы насильно затащить в операционную, где лишит малыша, который так долго шел ко мне.
— Ксения Александровна, — Виолетта Павловна упирается ладонями в стол, приподнимется. — Послушайте… — наверное, собирается произнести речь, которую ей приходилось говорить уже тысячи раз, но я взмахиваю рукой, прерывая ее.
— Не нужно, — произношу на выдохе, продолжая двигаться задом наперед. — Я вас поняла, — нещадно вру. — Мне… п-пора, — прежде чем Виолетта Павловна успевает возразить, кручусь на пятках и выбегаю из кабинета.
Не останавливаюсь, стоит двери за мной захлопнуться. Ноги сами несут меня вперед. Я не знаю, куда бегу. Не замечаю дороги. Не вижу ничего вокруг. Поддаюсь инстинкту, который кричит: “Защити малыша”. Сейчас нет ничего важнее этого.
Быстрые, гулкие удары сердца отдаются в ушах. Рваные выдохи срываются с губ. В груди печет. Мышцы ноют. Но я не сбавляю темпа ни на секунду. Кажется, если заторможу, то потеряю самое важное на свете, без чего не смогу дальше жить.
Я не могу лишиться своего малыша. Не могу…
Это понимание придает мне сил, и я ускоряюсь. Несусь так быстро, как только могу. Очнуться получается, лишь оказавшись на улице, когда ледяной ветер бьет в лицо.
Где-то на краю сознания возникает мысль, что я забыла пальто в гардеробе. Вот только стоит подумать о том, что придется вернуться в больницу, меня начинает прилично потряхивать.
Мгновение ничего не происходит, а в следующее — слова Виолетты Павловны обрушиваются на меня, словно бетонные плиты. Колени тут же подгибаются. Я едва успеваю схватиться за железные, ледяные перила. Подхожу к ним, опираюсь бедром. Прикрываю глаза. Вижу тьму и сразу распахиваю их.
Страх паучьими лапками ползет по коже, сдавливает горло.
Возможно, тьма скоро станет моей лучшей подругой.
Слезы подкатывают глазам.
Как такое могло произойти? Как самое счастливое событие в моей жизни привело к возможной потере зрения?
Желудок сдавливает от страха. Дыхание перехватывает, когда я пробую представить, какой моя жизнь в полнейшей темноте.
Тут даже подключать воображение не надо, я и так понимаю, что если перестану видеть, вся моя жизнь разрушится. Но не она меня сейчас пугает больше всего на свете. А мой ребенок. Мой малыш.
Похоже, мой самый большой страх становится реальностью,
В груди печет. Из меня рвется всхлип за всхлипом. Но я кусаю губу, не позволяя себе разрыдаться в голос.
Нет. Аборт я делать точно не буду. Об этом не может идти и речи. Но как мне растить своего малыша, если я не смогу его видеть? Как?
Проворная слезинка все-таки скатывается по щеке. Смахиваю ее быстрым движением.
Пытаюсь вернуть себе самообладание, но не получается. Как и понять, что делать дальше. Я не могу ослепнуть. Просто не могу.
“Демид”, — имя мужа всплывает в мыслях.
Мне нужно к нему. Да, точно. Единственный человек, который может найти выход из патовой ситуации — мой муж. Он, конечно, никогда не горел желанием иметь детей, но и не противостоял мне, когда я однажды сообщила о своем желании иметь продолжение нашей любви. В животе начинает ворочаться червячок нехорошего предчувствия, когда я вспоминаю, облегченный выдох, сорвавшейся с губ мужа, стоило мне выйти из ванной с тестом на беременность, на котором была одна полоска. Но это произошло давно. Тогда мы только поженились, не успели насладиться друг другом. С тех пор прошло уже десять лет. И хоть у нас никак не получилось забеременеть, Демид поддерживал меня во всем, даже разных знаменитых врачей находил и сдавал все необходимые анализы.
Поэтому отбрасываю все сомнения в сторону. Достаю из сумки телефон и вызываю такси. Оно приезжает спустя десять минут, за которые я жутко замерзаю.
Когда забираюсь в теплый салон, зуб на зуб не попадает. Вот только несмотря на то, что водитель делает печку потеплее, и я согреваюсь, дрожать не перестаю. Хоть стараюсь во время дороги ни о чем не думать, непрошеные мысли все равно проникают в голову. Невольно представляю, какой моя жизнь будет в полнейшей темноте. Я не смогу не только готовить, хоть обожаю это дело всей душой. Но и разучусь писать, читать. Даже выйти из дома без сопровождения не получится, по крайней мере, в первое время. А как поменять памперс малышу? На ощупь?
Разве это жизнь? Не так я представляла свое будущее. Не так.
За гнетущими мыслями не замечаю, как мы подъезжаем к офису мужа. Большое стеклянное здание встречает меня вместе с разбушевавшейся непогодой.
Моросит дождь. А порывы ледяного ветра проникают не только под ткань платья, но и под кожу. Стараюсь как можно быстрее добежать до здания, пока не успела еще и промокнуть. Большой, обычно залитый светом через панорамные окна холл сегодня кажется серым. Наверное, из-за плотно затянутого неба, которое не пропускает солнечные лучи. А любимый мною запах кофе сегодня не будоражит.
Думаю лишь о том, как добраться до Демида. Это моя цель, и я ей следую.
Пересекаю холл, на лифте доезжаю до последнего этажа. Как только металлические дверцы разъезжаются, срываюсь с места и несусь по длинному коридору, где за стеклянными дверьми обычно сидит вся администрация. На краю сознания отмечаю, что в разгар рабочего дня на месте никого нет, но игнорирую в очередной раз появившееся плохое предчувствие, которое колючими мурашками проносится по коже. Быстро добираюсь до приемной, где помощницу мужа тоже не нахожу. Хмурюсь, но не останавливаюсь.