Предатель. Не вижу нас вместе
Шрифт:
Миг, и меня вдавливает в кресло. А в следующую секунду несет в сторону. Врезаюсь плечом в, скорее всего, дверцу. Шиплю. Это ведь резкого поворота, да?
Кое-как распрямляюсь. Цепляюсь обеими руками за сидушку кресла, пытаясь хоть как-то сохранить видимость контроля над ситуацией.
— Нет, — кое-как вылавливаю из себя. Разговаривать с Демидом — это последнее, чего мне хочется. Еще… Стоп, а сколько времени прошло после моего падения с лестницы? Как долго я валялась без сознания? Руслан же звонил мужу и говорил,
О господи, мой малыш! Как он? Почему я сразу не подумала о своем ребенке? Что я за мать такая?
Измена мужа, темнота перед глазами, страх перед неопределенном будущем — все отходит на задний план.
Прислушиваюсь к ощущениям: ноющая боль пульсирует в теле, по затылку словно тысячи молоточков бьют, но… в животе спокойно. Рези нет, вообще никаких неприятных ощущений. Только поясницу тянет. На этом все.
Неужели пронесло? Неужели хоть немного удачи оказалось на моей стороне?
Да, оканчательно выдохнуть не получается. Но, по крайней мере, одной заботой меньше. С ребенком вроде бы все в порядке. Моя беспечность не обернулась мне боком, и это главное. А я? Я как-нибудь справлюсь. Надеюсь, темнота перед глазами — это временное явление.
Не выдерживаю, все-таки накрываю живот ладонью и мысленно обращаюсь к ребенку, растущему внутри меня:
“Прости малыш. Больше такого не повторится. Мамочка больше не подвергнет тебя опасности. Я защищу тебя всеми возможными способами. Обещаю”.
Слезы отчаяния и радости подкатывают к ничего не видящим глазам. Даже не пытаюсь их сдерживать. Крупные капли льются по щекам, стараясь избавить меня хоть от доли разноплановых чувств, которые вихрем крутятся в груди.
Ничего не вижу, но все равно чувствую, что Демид смотрит на меня. От его пристального, пронзающего насквозь взгляда, всегда мурашки прокатывались по коже, а волоски на руках вставали дыбом. Этот раз не исключение.
Потерявшись в неприятных ощущениях и страшных размышлениях, не сразу замечаю, что машина больше не едет. Лишь хлопок двери, который доносится до меня словно издалека, заставляет очнуться. Не проходит много времени, прежде чем Демид вытаскивает меня из машины, снова куда-то несет.
Вокруг так много звуков, что невольно теряюсь. Пытаюсь хоть на чем-то сосредоточиться, но не удается. Лишь когда запах лекарств бьет в нос, осознаю, куда притащил меня Демид.
— Моя жена потеряла зрение. Мне нужен лучший офтальмолог, а еще нейрохирург. Сейчас же. Деньги не проблема, — чеканит муж, резко остановившись.
Не знаю, к кому он обращается, но в любом случае тот человек ничего не успевает сказать, ведь сзади раздается знакомый женский голос:
— Ксения Александровна? Вы уже потеряли зрение? Что-то быстро…
Не могу не узнать женщину, которая всего пару часов вынесла мне вердикт.
Демид всего пару секунд не двигается, после чего резко разворачивается.
—
— Вы муж Ксении Александровны, верно? — секундная пауза. Скорее всего, Демид кивает. — Я ее гинеколог. Приятно познакомиться. Как я понимаю, ваша жена не сообщила вам о том, что из-за беременности может потерять зрение, да? — в голосе Виолетты Павловны прекрасно слышится самодовольство.
Дыхание застревает в груди.
Теряюсь всего на мгновение, а в следующее — ярость разливается по венам. Да как Виолетта Павловна смеет сообщать информацию обо мне посторонним людям?! Это, как минимум, непрофессионально. И скорее всего, незаконно!
Вот только сказать женщине, что напишу на нее жалобу, не успеваю, как все мысли вылетают из головы, ведь Демид бескомпромиссно заявляет:
— Тогда какого черта она еще беременна? Делайте аборт!
Глава 7
— Нет! — вырывается из меня наполненное паникой слово.
Страх за собственное состояние притупляется. Ужас за ребенка вытесняет все лишнее. Мой малыш, которого я пообещала защищать, успел стать самым важным, что есть в моей жизни. И я не позволю никому его забрать.
Подозреваю, если бы Демид не держал меня так крепко, я бы уже была на полу, и в очередной раз, получила приличный удар. Возможно, даже стукнулась бы чем-то жизненно важным, с такой проворностью пытаюсь выбраться из его рук. Но даже перспектива снова почувствовать физическую боль не пугает меня настолько, как возможная потеря ребенка. Поэтому не прекращаю попыток оказаться как можно дальше от Демида, хоть они ни к чему и не приводят.
“Делайте аборт”, — словно на повторе в голове звенит жесткий голос мужа.
Демид даже не колебался, когда решал судьбу нашего нерожденного малыша, и это наносит, куда больший удар, чем его измена… чем моя слепота.
Боже, этот день может стать еще хуже?
Похоже, да, ведь через мгновение раздается довольный голос Виолетты Петровны:
— Я распоряжусь подготовить операционную.
Мне кажется, или женщина улыбается?
— Если вы прикоснетесь ко мне или к моему ребенку, ждите встречи с полицией! — удивительно, но каждое слово наполняет сила.
Наверное, поэтому вокруг нас воцаряется гробовая тишина. Больше не слышу ни гула голосов, ни быстрых и медленных шагов, ни недовольных криков. Лишь где-то в отдалении удается расслышать приглушенное завывание ветра. Кожа стягивается так, словно на нее направлены тысячи глаз. Желудок сжимается в тревожном спазме. Ненавижу быть в центре внимания. Но и позволить сотворить со мной непоправимое не могу. Буду бороться до последнего, чтобы защитить своего малыша.
— Ксения… — рев мужа раздается над ухом, посылая волну колючих мурашек по моему позвоночнику.