Предатель
Шрифт:
— Ты счастлив?
Ханшэс огляделся. Вокруг него были солдаты, смиренно взиравшие на возвышение у края площади. Ни лица знакомого, ни формы — лишь разрозненные ряды, среди которых виднелись люди, рафгрантасс, сейиды, и лишь несколько сотен семиолоидов.
— Ты этого желал?
В потерянном голосе звучало знакомое шипение. Тягучесть, что слышалась за писком переводчика. Если вспомнить, прислушаться, то так звучали многие голоса. Так властно и мягко говорил командир Шазол, столь важный для операции. Подобно этому шипела и присвистывала в речи
— Разве это не твоя вина?
— Я не хотел такого. Не этого?
Началась громогласная речь, звеневшая среди прочего шума, среди голосов рвавших голову на части.
— …действовать ради Империи…
— Я желал другого, мне нужно было выполнить свой долг, только лишь. Хотел? Мне ничего не было нужно, ничего!
Голоса взвыли единым шумом:
— Зачем? Зачем? Зачем?
— … для свободы, процветания, для защиты галактик от гнёта…
— То был просто мой долг, я пытался помочь моей семье. Я не убил никого сам. Ни единого гражданского. Я не сделал ни одного выстрела.
— Кто? Кто? Кто?
— … под началом Хранителя молнии, под его великим командованьем…
— Стреляли все. Приказы отдавали свыше. Разве я не просто выполнял приказ? Мне нужно забыть об этом, вы не реальны, не реальны!
— Профессор. Профессор. Профессор. Кто?
— Замолчите, вы мертвы. Все вы мертвы и сожжены.
— Почему? Почему? Кто?
— … Герой Империи! В сей день, мы завершаем операцию по вторжению в Ниривин, и награды достоин тот, кто провёл войска наши туда!
Ханшэс поднял глаза. Перевалившее за зенит светило резануло по ним, ослепив краснотой. Грохот забился вокруг, пожирая мысли. В темноте он увидел лишь пепел и чёрные небеса: темнее, чем на Фронтовой дуге.
— Ты… — голоса взревели в последний раз и утихли, сдавленные треском и нарастающим гулом, что белым светом пожирал всё вокруг.
— Свет? — он пощурился, после чего поднял веки.
Ханшэс стоял на помосте во главе площади. За ним блестел правительственный Собор, накрытый чистейшим небом. Размеренная тишина висела между галерей и колоннадой, без тьмы вокруг, без пепла, без шипящих голосов и треска, и без гор, окружавших всё вокруг.
***
Острые шпили качали иглами над землёй, провожая несущийся в небе транспорт. Его свит исчезал вдали, блекли среди облаков огоньки двигателей и блестящий след. И умолкающий ветер струился по зелёной планете, огибая лес за лесом по пологим путям, унося с собой гул сотен подобных кораблей.
Родной мир встретил Ханшэса прохладой и треском мрачных хвой. Колкий воздух короткими тычками вернул его к жизни, напомнив о прошлом, оставленном более двадцати лет назад. Три, четыре десятка, или же больше — сколько лет успело пронестись на такой крошечной планете?
Толкаемый лишь волей встретить сына, Ханшэс покинул подземный порт и сквозь леса и низкие города, песчаные карьеры и горячие реки помчался домой. На безумной скорости он нёсся среди теней,
Но в сером свете он слышал грохот, и запах дыма и огня ударял ему в нос, сжигая изнутри. Во мгле кричала молния, пронзая всё вокруг, дрожали взрывы и падали тела, исчезая навек.
Он зажмурился и доверил транспорт автопилоту. Механизм убавил скорость и направил тонкое устройство в сторону заката, к дому Ханшэса. Навстречу горизонту, где лениво мелькало одинокое здание.
— Отец!
— Омэйс, неужели?
Едва круглая дверь раскрылась, как Ханшэс столкнулся взглядом с высоким молодым человеком. Кожа того была темна, а прямые волосы блестели серебром. Знакомое, хоть возмужавшее лицо. Лицо, что явно многократно изменилось.
— Я так ждал Вас, — он сложил руки на груди и поклонился, уронив длинные пряди с плеч.
— Не стоит, где же…?
— Матушка умерла, не дождавшись. Увы, годы не позволили ей. Клянусь, всем кто был после Вас, она рассказывала о том, что отец мой станет Героем Империи. Она не ошиблась.
— После? — Ханшэс скривился и поднял глаза. — Точно, я уже и забыл, как тут всё устроено.
— Пройдёмте в дом, прошу, я познакомлю вас с…
— Это она?
Под лампами круглого дома стояла девушка. Ветер играл её тёмными волосами, укрытыми блестящей тканью.
— Верно. Простите, она не из чистокровных нарийсов, — вновь Ханшэс непонимающие посмотрел на сына. — Отец, клянусь Вам, я найду наложницу чистых кровей. Род Героя Империи будет продолжен!
— Что ты такое говоришь?
— Простите, если оскорбил Вас. Двадцать девять лет, боюсь, не дали мне понимания, что говорить Вам.
— В Ниривин иные порядки, — бросил он, оправдываясь перед собой. — Я просто отвык, просто должен подумать.
Омэйс подхватил пошатнувшегося отца. Тот скривился, опустил глаза и перешагнул с ноги на ногу. Усталый ветер рванулся из-за леса, стремясь свалить наземь ослабевшего Героя.
— Прошу Вас, стоит отдохнуть.
Ханшэс не видел того, что было перед ним. Его сын вырос, жил сам, своей жизнью. Его семья — была ли она? Был ли он отцом Омэйса, мужем Айноки, жителем Сашфириш? Солдат. Герой Империи. Лишь исполнитель, чей долг завершён. Убийца, руки которого забрали миллионы жизней.
Герой Империи.
Новый шаг его отдался звоном от ступеней. Среди дыма и тьмы он услышал восхвалявшие его голоса. Радостные звуки и почести, блестевшие среди украшений пышного дома, сиявшего чёрно-золотыми узорами. И крики их ударяли в голову. Давили с двух сторон, до скрежета, до боли, чужой боли. Тысячекратной боли, что неслась и ревела через мрак. Она звала его, ждала.
— Отец!
Ударом встретила его тьма, пожравшая знакомое лицо. Те, кого он знал десятки лет назад, неслись перед глазами. Они вспыхивали и осыпались, раз за разом всё быстрее обращаясь в прах, в ничто среди тусклого света. Свет, угасавший, оставляя только блеск ужаса. Белый свет, растущий с криком.