Предатель
Шрифт:
С ними не поспоришь… Книжки, в которых белогвардейское вранье, то есть самая что ни есть правда, добываются всеми правдами и неправдами. На время, на ночь, из-под полы. Нет, хуже: из-под полы идет то, что издано Госиздатом, да таким тиражом, что на всех не хватает… вон, в прошлом году, обливаясь слезами, у барыги томик Мандельштама купил — за четвертной! а в магазине ей цена меньше целкового, да где же магазин найти: такие книжечки разлетаются из-под прилавка… ну а ты уж потом у барыги из-под полы. А что запретное — то под семью заплотами, с десятью перепроверками. Вот он идет сейчас — а в кошелке папка с «Технологией власти» Авторханова. Машинописная копия.
До проезжей части оставалось несколько метров, когда фары, с полминуты неназойливо посвечивавшие сзади (неспешная какая-то машина ехала), показались сбоку, обгоняя; бац! — черная «Волга» загородила дорогу, скрипнув и присев; пассажирская дверь распахнулась настежь.
Еще и шагнуть не успел, обходя, как оторопело услышал:
— Герман Алексеевич!
За ним?!
Распахнулась и задняя — там тоже кто-то сидел.
— Прошу вас!
И тут же с другой стороны выскочила фигура; потом уж, вспоминая, все прикидывал: неужто ждали, что кинется бежать?..
— Товарищи, в чем дело?!
Но разъехавшиеся было мозги уже встали на место: те еще «товарищи»… дело ясное!
— Не узнаете? — весело спросил Семен Семеныч.
Машина набирала ход, Бронников молчал; последние сказанные на воле слова еще, казалось, не полностью разлетелись в прах, еще позванивали в ушах; только что произошедшее мелькало перед глазами яркими кадрами: «Ба, Семен Семеныч!» — (хоть и растерянно и хрипло, а все же облеклось удачно: в бодрое, с глумливой интонацией, восклицание; молодец; и кошелку свою до дрожи сжал в руке). «Так точно, Герман Алексеевич… садитесь!» — «Вы меня похитить, что ли? Ха-ха-ха! Окститесь, Семен Семеныч, увозом только невест берут!» — «Нет, нет… не похитить. Все по закону». — «Бросьте, нет такого закона, чтобы людей на улицах хватать!..»
Фыркнув и скривившись в ответ на последнее заявление, Семен Семеныч извлек из кармана плаща и махнул перед физиономией каким-то листом; фонарь светил кое-как, но, кажется, и блямба печати на том листе мелькнула; впрочем, бумажка бумажкой, а из «Волги» тем временем выбрались два орла, один другого быковатей. Затравленно оглянувшись, Бронников понял, что сейчас будут совать силком; силы неравны, не отбиться; взывать о помощи на краю пустого темного парка, где только ветер потряхивает верхушками деревьев, тоже никакого смысла: если кто и отзовется, так его комитетской ксивой шуганут, улепетнет как миленький…
Независимо пожал плечами, полез в машину.
После этого высвободилось время подумать, и сразу обожгло: Юрец! Юрец сдал! Ах, сволочь!.. Как же так?!
Значит, как только договорились, он тут же им?..
И с чем Бронников пойдет — тоже, значит, сказал?.. Так, мол, и так, Авторханов при нем будет, ищите… А что искать: вот он, Авторханов– то, лежит себе в кошелке… тряпичные ручки стиснуты в кулаке. Что толку стискивать, если человек, которого считал другом!.. с которым делился, бывало, самым заветным, самым укромным!..
Минуточку, минуточку… это что же: выходит, что и в прошлой его беде Юрец виноват?.. Ведь думал тогда, думал: кто кусок рукописи в журнал отдал?.. кто потом подсказал «конторе», что Бронников за бугром рассказ напечатал — да не просто рассказ, а про раскулачивание и ссылку!.. И не додумал. А теперь вот что: Юрец.
Ну как же так!.. Как же так!..
И еще одна мысль, вперебив гадкой первой: надо Кире позвонить, ведь сказал, что всего лишь прогуляется до «Динамо», еще и с собой звал: не хочешь ли перед сном за компанию?.. а теперь что?..
Вот же гад!.. Но он просчитался. Не с тем подставил. Авторханов — книжка не посадочная, отпустят… Нотацию прочтет Семен Семеныч, рацею промолотит — и до свидания. Но хорошо если через час отпустят… а если через три? Если вообще утром?.. Кира волноваться станет.
Горькая слюна, набежавшая под язык, самопроизвольно сглотнулась. Неожиданно громко.
— Вы сами отказались к нам, — произнес Семен Семеныч, не оборачиваясь; судя по голосу, усмехался. — Слышите? Предпочли к себе позвать…
— Вот спасибо, что разъяснили, — буркнул Бронников.
Плотные тела сидевших на заднем сиденье справа и слева от него заметно грели… полнокровные ребята. От левого маленько парфюмерило.
Не дождавшись продолжения, Семен Семеныч неопределенно хмыкнул и встряхнул головой.
Больше не говорили.
Что-то маячило на краю сознания… никак не вспомнить. Ах, ну конечно!
— …Я на зов явился. …Все кончено. Дрожишь ты, Дон Гуан. Дай руку. — Вот она… о, тяжело Пожатье каменной его десницы!Машина вырулила на Ленинградский проспект, споро пронеслась мимо Белорусского вокзала, погнала к Садовому…
Явился, да. Сволочь такая… «Дрожишь ты, Дон Гуан». Он не дрожит, нет. Даже странно… Впрочем, что странного? Первая — колом, вторая — соколом… Третья легкой пташечкой. Пожатье каменной десницы… Почему кошелку, гады, сразу не посмотрели? И без того знают, что в ней?.. Ну конечно. Как не знать, если Юрец, предатель, сказал. Так, мол, и так, товарищи. А в кошелке у него то-то и то-то… Какие сомнения могут быть?.. Юрий Колчин доложил. За это, глядишь, прощеньице… ему прощеньице ой как не повредит… провокатор!
Свернули в Благовещенский, пошли петлять переулками, пробираясь куда-то к Никитским.
Но как же так?!
Лицо Юрца выплыло из того быстрого чередования тьмы и света, какое всегда сопровождает езду по вечернему городу. Знакомым жестом поправил очки, взглянул серьезно… а вот и усмехнулся ободряюще.
Не может быть!..
Свернули во дворы, обогнули детскую площадку… скрипнули тормоза.
— Прошу.
— Вот уж спасибо… сколько с меня?
Молчат, суки. Типа шуток они не понимают.