Предатели Гора

Норман Джон

— Ты чувствуешь себя уязвимой? — осведомился я.

— Да! — выдохнула она.

— Вот видишь, каким простым способом можно легко увеличить страсть в женщины, — улыбнулся я, и заметив, как задрожала моя служанка, добавил: — Ты ведь понимаешь, что эти полосы несложно откинуть.

— Да! — ответила Феба.

— Держи руки на затылке, — напомнил я.

— Что Вы теперь делаете? — вскрикнула женщина.

— В будущем, твой пояс будет завязан вот таким способом, или каким-либо подобным, — сообщил я.

Она посмотрела вниз и застонала. Я развязал её пояс и снова завязал, на этот раз,

на бантик, то есть на узел, который на Горе, в определенных контекстах, как, например, в данном конкретном случае, называют «рабский узел». Думаю, это название закрепилось за ним, из-за того что зачастую рабовладельцы именно им предписывают своим рабыням крепить их одежду. Не трудно догадаться почему, ведь его можно легко развязать простым рывком за свободный конец. Обычно рабский узел завязывают слева на талии девушки, чтобы его удобно было развязать праворукому мужчине, стоящему перед ней.

— Теперь можно не только убрать каждый лоскут ткани по отдельности, но и оба сразу, легким рывком развязав пояс.

— И раздеть меня! — возмутилась женщина.

— Вот именно, — подтвердил её догадку, и тут же приказал: — Руки на место!

Она обиженно смотрела на меня сквозь слёзы, заполнившие её глаза.

— Ты возражаешь против своего нового одеяния? — осведомился я.

— Конечно! В конце концов, я наделена правом возражать! — заявила она.

— Повернись спиной ко мне, — приказал я, и женщина, не осмелившись возражать, поспешно выполнила мою команду.

— Ой! — пискнула она.

— Теперь можешь снова встать ко мне лицом, — велел я.

Женщина снова повернулась и замерла на коленях, со страданием глядя на то как горит полоса ткани, которую я выдёрнул сзади из-под её пояса. Лоскут сначала быстро почернел, а потом рассыпался серым пеплом.

— Ты всё ещё полагаешь, что наделена правом возразить мне? — уточнил я, протянув руку к рабской полосе спереди.

— Нет, — испуганно замотала головой Феба. — Нет!

— И почему же, нет? — поинтересовался я.

— Я — ваша пленница и служанка. Ваша полная служанка! — ответила она.

Я убрал руку от оставшейся на ней ткани, подоткнутой под пояс на её животе.

— Держи руки за головой, — вновь вынужден был я напомнить ей.

— Почему Вы сделали это? — простонала Феба.

— На тебе по-прежнему надето больше, чем на большинстве женщин в этом лагере, — заметил я.

Феба проглотила рыдания.

— Завтра утром твоя шея окажется в ошейнике каравана, — сообщил я.

Женщина поражённо уставилась на меня.

— Ты будешь на одной цепи вместе с другими свободными женщинами. Я оставляю всех вас на хранение моему другу и агенту, маркитанту Эфиальту. Он будет заботиться о вас или будет сдавать в аренду, или даже продаст. Он вправе принимать любое решение, в зависимости от ситуации. Посему, в мои намерения входило, оставить тебя одетой только в рабские полосы, чтобы увеличить твоё ощущение уязвимости и твою страсть. Кроме того, можешь считать это, в некоторой степени, подготовкой к ужасам и унижениям, ожидающим тебя в караване. Честно говоря, я планировал оставить тебе две полосы, но одну пришлось забрать в качестве наказания и как знак моей власти над тобой. Сама напросилась. Впрочем, так даже лучше,

ведь это сделает тебя ещё уязвимее, а, следовательно, усилит твои ощущения, и даже лучше подготовит тебя к тому, что ты можешь испытать в караване, например, пристальные взгляды и внимание мужчин. Другие женщины, кстати, будут раздеты полностью. У них даже головы выбриты. Так что, Ты в рабской полосе и с волосами будешь рассматриваться как «первая» среди свободных женщин, по крайней мере, какое-то время. Однако все вы будете подчиняться рабыне Лиадне. Она будет первой не просто девкой над вами, но у неё будет право плети, подкреплённое властью мужчин стоящих за её спиной.

— Я понимаю, — прошептала моя служанка.

— И кстати, Лиадна будет единственной из вас, кому дали тунику, — сообщил я.

— Как часто, — улыбнулась Феба, — в бытность мою свободной женщиной, я чувствовала отвращение и ужас от одного вида таких скудных, ничего не скрывающих одёжек, которые носили рабыни. Сейчас я была бы благодарна за них.

Я улыбнулся. Туника ставила Лиадну в тысячу раз выше её сестёр по цепи.

— Но она ведь рабыня, не так ли? — уточнила моя служанка.

— Да, — кивнул я.

И моментально, Лиадна, в тунике она или нет, оказалась бесконечно ниже Леди Фебы. В действительности, их нечего было даже пытаться сопоставлять, ибо они были в совершенно разных шкалах. Одна была человеком, другая считалась домашним животным.

— И я буду такой же как она, — сказала женщина.

— Возможно, когда-нибудь, будешь, — кивнул я.

— У меня руки затекли, — пожаловалась она. — Можно мне их опустить?

— Пока нет, — отказал я ей.

— Могу я вам кое в чём признаться? — спросила Феба.

— Можешь, — разрешил я.

— Когда я была свободной женщиной, на Косе, и в других местах тоже, — сказала она, — видя невольниц в рабских туниках, как я уже сказала, я чувствовала ужас и отвращение.

— И что? — поощрил я замолчавшую в нерешительности женщину.

— Но я ещё и хотела, чтобы меня саму одели в такую тунику, и чтобы я, так же как те женщины, стала подвластной мужчинам!

— Я могу это понять, — заверил её я.

— Но я всё ещё свободная женщина, — продолжила она, — мне стыдно и позорно носить то, что сейчас на мне. Но будь я рабыней, и не думаю, что у меня могло бы возникнуть чувство стыда. Полагаю, что скорее я была бы благодарна, ведь мне запросто могли не позволить и этого. Точно так же я не думаю, что возразила бы, будь рабыней, а не свободной женщиной, против того, чтобы оказаться голой на цепи. Опять же, я скорее чувствовала бы себя благодарной и очень гордой тем, что мужчины нашли меня достаточно привлекательной и возбуждающей, чтобы заковать меня в цепи.

— У рабства много сторон, — кивнул я.

— Мне кажется, что я знаю об этих сторонах с точки зрения удовлетворения моих женских потребностей, которых Вы, будучи мужчиной, не в состоянии понять до конца, — сказала Феба.

— Возможно, — не стал спорить с ней я. — Зато я знаю, что из любой женщины получается превосходная рабыня.

— А Вы никогда не задавались вопросом почему? — поинтересовалась она.

— Возможно, потому что они — рабыни, — улыбнулся я.

— Точно! — воскликнула Феба.