Предатели Гора

Норман Джон

Девушка помалкивала.

— Да ещё такие интересные тряпки? — добавил я, хмыкнув.

Она снова предпочла не отвечать на мой вопрос.

— Что-то я сомневаюсь, что Ты сама их шила, — заметил я, потеребив ткань пальцами. — Чувствуется, знаешь ли, рука опытного портного. Если присмотреться к швам повнимательнее, то видно, что работал профессионал, слишком уж они плотные, ровные и аккуратные. Впрочем, я нисколько не сомневаюсь, что кроил он по твоим указаниям. Всё точно просчитано, чтобы казаться обносками, но при тщательном

рассмотрении, видно, что это больше похоже на карнавальный костюм.

При этом я улыбнулся про себя. Я знал, что рабыни тоже частенько практикуют подобные хитрости со своим короткими откровенными та-тирами, кажущимися простыми лохмотьями, подходящими их низкому статусу. Видел я, как они трудились над такими тряпками, чтобы показать дюйм своего тела здесь, но скрыть там, таким образом, создавая шедевр чувственности, уязвимости и провокации. Такими, и не только, способами, эти соблазнительные, любвеобильные, закованные в ошейники маленькие животные, часто спасают себя от наказаний и доводят свих владельцев до полубезумного от желания и страсти состояния.

— Поздравляю, — усмехнулся я. — Весь ансамбль продуман до последней детали, особенно мне понравились разные длины зубцов на подоле, отчего твои икры время от времени сверкают а разрезах. Всё говорит о том, что у тебя замечательное воображение и изумительный вкус.

Пленница что-то пискнула, но на этот раз мне послышались нотки удовлетворения.

— Вопрос относительно того, зачем тебе мог бы понадобиться такой костюмчик, конечно, остаётся открытым.

Девушка, лежавшая передо мной, замерла.

— Впрочем, загадка легко решается, — усмехнулся я, — если знать, как эти одежды, в отличие от одежд свободной женщины, могут быть легко, быстро и вызывающе сброшены. Интересно, носишь ли Ты, типичное для свободных женщин, даже представительниц низших каст, нижнее бельё?

Маленькие кулачки бывшей надзирательница в ярости сжались так, что побелели костяшки пальцев.

— А ну-ка вставай на колени, — приказал я, — теперь повернись лицом ко мне.

Девушка повернулась, не скрывая своего раздражения, впрочем, вся её злость сразу сменилась страхом, робостью и послушанием, стоило мне только взяться за её вуаль. Я осторожно потянул лёгкую ткань на себя, и Публия немедленно упала на четвереньках, в надежде уменьшить натяжение на вуали, и не дать мне сдёрнуть её. Глаза девушки вдруг стали безумными, расширились и чуть не выпали из орбит.

— Нет, — простонала она, — пожалуйста, только не снимайте мою вуаль.

— Да я и не собирался этого делать, — успокоил я Публию, и дождавшись её вздоха облегчения, добавил: — Леди Клодия сделает это.

Из широко раскрытых глаз девушки брызнули слёзы отчаяния.

— В конце концов, Ты же видела её без вуали, — пожал я плечами.

Пленница заплакала.

— Оставайся на четвереньках, — предостерёг я бывшую надзирательницу.

Стоя

так, она была неспособна помешать Клодии, ну и конечно не смогла бы прикрыть лицо руками.

Моя пленница задрожала.

— Только снимай вуаль очень аккуратно, — предупредил я свою сокамерницу.

У меня были свои причины на то, чтобы сохранить вуаль неповрежденной.

— Пожалуйста, нет! — взмолилась Публия.

Вуаль был закреплена на завязках, и Клодия, осторожно, обеими руками, сняла её с головы нашей бывшей надзирательницы.

— Красивая! — вынуждена была признать Леди Клодия.

— Пожалуйста, только не смотрите на мои губы! — всхлипнула пленница.

Но моя рука уже была в её волосах, задирая голову девушки вверх.

— Губы действительно превосходные, — признал я. — После соответствующего обучения, целовать её будет одно удовольствие.

— Она очень красивая! — вздохнула Клодия.

— Не красивее тебя, — успокоил я женщину.

— Правда? — спросила Леди Клодия, и непроизвольно задержала дыхание.

— Конечно, правда, — заверил я женщину.

Клодия мгновенно выдохнула, возможно представив насколько привлекательной она сама может быть.

— А Ты можешь снова встать на колени, — бросил я пленнице, убирая руку с её волос.

Публия, не теряя времени поднялась на колени и сразу прижала руки у лицу.

— А вот руки опусти, — велел я.

— Но на мне же нет вуали! — попыталась протестовать девушка.

Это было верно, стоит только ей опустить руки, и ее губы, рот и лицо во всей их выразительности, изысканности, чувственности и красоте окажутся обнажены, выставлены на всеобщее обозрение! Их сможет рассматривать кто угодно! Её лицо окажется голым, так лицо рабыни.

— Быстро, — прикрикнул я, и Публия, заплакав, убрала руки.

Я отказал ей в деликатности, скромности, и защите вуали, как это запрещается рабыням.

— Разве Ты не собиралась сбросить свою вуаль перед косианцами? — поинтересовался я, и поймав на себе её сердитый взгляд, добавил: — Вижу, что собиралась.

— Женщина быстро привыкает обходиться без вуали, — заметила Клодия.

— Рабыня! — зло выплюнула Публия.

— Я столь же свободна, как и Ты! — парировала Клодия.

— На юге, женщины Народа Фургонов, причём даже свободные, вообще не носят вуали, — сообщил я.

— Рабыня! — снова закричала Публия на мою сокамерницу.

— Мое лицо не более открыто, чем твоё! — усмехнулась Клодия.

— Гололицая! — выкрикнула бывшая надзирательница.

— На себя посмотри! — ответила ей Клодия.

— С другой стороны, — продолжил размышлять я, — свободные женщины Народа Фургонов хотя бы носят одежду.

Леди Публия леди задохнулась и подозрительно уставилась на меня.

— Симпатичные на тебе тряпки, — усмехнулся я, и тут же стерев улыбку с лица приказал: — Снимай их!