Предательство и измена. Войска генерала Власова в Чехии.

Ауски Станислав

Относительно южной группы нам известно лишь о том, скольким ее бойцам удалось перейти в американский плен.

Таков был трагический конец Русской Освободительной Армии. Отдельные группы бывших солдат потом появлялись в разных тюрьмах и рабочих лагерях Советского Союза. С ними встретился и о них пишет Александр Солженицын, а также лейтенант Николай Краснов [214] и другие люди. В пятидесятых годах их постепенно начали отпускать и направлять на вновь заселяемые земли. Интересный отрывок информации непосредственно о судьбе ген. Власова и его группы появился в книге Леопольда Треппера: «Большая битва» (The Great Game), изданной в 1977-м году в переводе с французского языка в США. Место действия: камеры Лубянки в Москве. Автор встречался с рядом видных деятелей как в армии, так и в гражданской жизни, по мере того, как они проходили через камеры тюрьмы. Среди них был человек, имя которого автор не помнит, но согласно описанию его воинской должности и по остальным данным, это должен был быть ген. Жиленков. В те дни происходило заседание суда по делу ген. Власова и его группы. Каждый вечер охранники приводили этого заключенного в камеру и он красочно и с циничной безучастностью рассказывал остальным заключенным о том, что в данный день происходило на суде. В первый день Власов сказал в зале суда: «Пусть ваше решение будет каким-угодно, но я войду в историю». На это в царившую

в зале тишину Жиленков выкрикнул такие слова, которые встречаются лишь в самых деше- вых романах. И если я представил личность ген. Жиленкова в датой книге в таком неприглядном свете, то потому, что убежден, что это по праву,

214

5 Лейтенант Н. Н. Краснов был племянником легендарного генерала Петра Краснова с времен Гражданской войны. Россию он покинул вместе с родителями, будучи четырехмесячным младенцем, и три поколения Красновых проживало в многочисленной колонии белых эмигрантов в Югославии, где они получили гражданство этого государства Несмотря на это, он во время активной деятельности английской оккупационной армии, в гор. Линц был выдан советским органам безопасности как офицер Казачьего войска, вывезен в Советский Союз и присужден к десяти годам пребывания в рабочих лагерях. По истечении срока наказания, он, как югославский гражданин, был выпущен в Швецию. После выхода на свободу он написал сов- местно с А. И. Делианич документальную книгу воспоминаний «Незабываемое», 1957 г. Сан Франциско, переведенную на англ. язык под названием «The Hidden Russia». Часть этой книги, отображающая судьбу воинов РОА и, главное, 1-ой дивизии в советских тюрьмах и рабочих лагерях, была перепечатана в публикации М. Шатова «Материалы и документы ОДНР», 2-я часть, стр. 78–90, Нью-Йорк, 1966 г. Книга является живым впспомикянирм, главным образом, о тех людях, которые пережили долгие годы в советских «исправительных учреждениях», находившихся по всей обширной территории одной шестой части всего мира.

Заключенные встречаются под душами в тюрьме Лефортово. Из отрывочного разговора зытекает, что лейт. Краснов, по- видимому, встретился с подполк. Николаевым, начальником штаба 1-й дивизии. Последний в урывочном разговоре сообщил ему, что Буняченко находится в тюрьме на Лубянке. Там также находятся Андрей Андреевич, Малышкин и Трз'хин, а остальные, может быть, находились в лефортовской… В дальнейшем разговоре в нескольких словах описывается захват в плен всего штаба в американском конвое, который направлялся от с. Лнарже на юг… подполковник имел на себе шоферский комбинезон. Весь этот разговор напоминает описание Игоря Пекарского, приведенное в моей к ниге. У подполк. Николаева при себе была конин соглашения, заключенное с чешской миссией 5-го мая в селении Сухомасты, которое он ожег до превращения в шофера.

В 1950-м году в сети советских рабочих лагерей было приступлено к организации специальных тюрем-лагерей, «спецлагерей», для политических заключенных. Таковым был «спецлагерь М7» на Дальнем Востоке, расположенный на реке Ангара. Сюда начали свозить таких заключенных, как бывших «власовцев», а также литовцев, латышей, молдаван, приговоренных к двадцати пяти годам пребывания в рабочих лагерях. Краснов пишет: «С гордостью могу сказать, что те, кто взял на себя руководство, в большинстве случаев были солдатами или офицерами 1-й дивизии РОА… Идея оказалась сильнее смерти» Тоже самое говорит и Димитрий Панин (у Солженицына «В круге первом» — Сологдин) в интервью с В. Н. Азар в Копенгагене на первом «Слушании» Сахарова в 1975 г.

В сентябре 1955-го года советское правительство амнистировало тех, кто пережил все это заключение. Она вернула им свободу, но с одним условием: что они расскажут молодому поколению о том, как с ними поступили западные союзники в конце войны…

Особый подход к Освободительному движению имеется у писателя Александра Солженицына. Он лично соприкасался с русскими добровольцами как на фронте, будучи тогда капитаном Красной армии, так и позднее, как заключенный. Его отношение к оппозиции ген. Власова советскому строю не являтеся положительным. В своей книге «Архипелаг ГУЛаг» он возвращается к истории РОА и к ее возникновению, пишет о ее темных сторонах, о деморализованной бригаде Каминского. Иногда, лишь с большим трудом можно различить, где кончается советский капитан артиллерии и где начинается личность автора в оппозиции, как мы его теперь знаем. Несмотря на неточности в тексте, которые не являются столь существенными, Солженицын совершенно обходит политическую концепцию программы КОНР, который представлял интересы и с которым отожествлялось значительно большее количество людей, чем допускает Солженицын. Политическая программа Комитета превысила пока все, что эмиграция из Восточной Европы и оппозиция восточной социалистической диктатуре когда-либо могла создать. Движение было целеустремленной организацией и если даже Солженицын утверждает, что понятие предательства обусловлено общественными причинами, а не биологическими и что в ходе создания своей книги будет возвращаться к этому феномену, он этого не сделал, будучи занятым лишь описанием потрясающих ужасов ГУЛага. [215]

215

6 Солженицын, «ГУЛаг», часть I, на английском языке страницы 251–262.

Такое-же отношение к движению ген. Власова было и у украинского движения сопротивления. СС-дивизия «Галиция», позднее 1-ая Украинская дивизия «Галичина», не отличалась той славной историей, как обе дивизии ген. Власова. Она лишь раз участвовала в боях на восточном фронте, была разгромлена в битве у гор. Броды в Словакии, стянута с фронта, реорганизована и к концу войны была включена в оборону на Южном фронте. Несмотря на это, действия ген. Власова остались для украинцев «власовщиной», с оттенком пренебрежения, как к чему- то неполноценному.

История отношений Освободительного движения к представителям Третьего Райха с самого начала отличалась особым характером, не предвещавшим хорошего кон- ца. За каждым действием, за каждым проявлением всегда стояло взаимное недоверие обеих сторон. Эти отношения складывались так, как-будто оба участника выжидали, когда другой участник совершит ошибку. С одной стороны было чувство превосходства, а с другой чувство людей, которым было отказано проявить себя полностью. Неудивительно, что, наконец, одна сторона была убеждена, что она дает слишком много, а другая, что она получает слишком мало. Со временем это недоверие закономерно перешло в ненависть и у некоторых людей приобрело патологические формы. Пожалуй, больше всего это проявлялось у ген. Буняченко.

Необходимо принять во внимание также тот факт, который оказывает влияние на мышление и поступки каждого, кто провел долгие годы за линией, разделяющей западный мир от восточного. Каждый человек, приходящий с востока, как бы он ни боролся против порабощения своего духа, попадает на запад с ограниченным пониманием мира, в котором он очутился, создает неправильные реакции. Так это произошло и с ген. Власовым, с его офицерами, с солдатами, которые, сверх всего, впервые встретились с западным миром в нацистской

Германии, опустошенной войной. Во время изучения материалов при создании данной книги, я натолкнулся на документы, которые для русских добровольцев не являются особенно лестными. Почему? Ответ следует искать не так в них самих, как в системе, которая их сформировала и в заключение предала. Никто из них не был виновным в том, что накануне Второй мировой войны их наилучшие командные кадры были расстреляны, что Сталин заключил с Гитлером пакт о ненападении, что на войну они шли наученными лишь крикливыми пропагандными плакатами и что их сотнями тысяч уводил в лагеря для военнопленных их враг, который фактически не знал, что с ними делать, а поэтому относился к ним жестоко. Необходимо также неустанно помнить о наличии некоторых фактов, которые не являются общеизвестными. Советская власть не признала Гаагской конвенции 1907-го года, а также не ратифицировала и Женевскую конвенцию 1929-го года, которая точно определяет права военнопленных. С момента возникновения войны с Советским Союзомrиюне 1941*-го года, германское правительство в собственных интересах постоянно делало попытки, через посредство Международного Красного Креста, привести статус военноплен- ных на обеих сторонах в соответствие с указанными конвенциями. Когда на все эти попытки не поступило никакого ответа с советской стороны, то попытки договориться предпринял Международный Красный Крест непосредственно сам, но тоже не достиг никаких результатов. Миллионы пленных солдат Красной армии дождались от своей родины лишь заявления Сталина, что таковых не существует, а если они имеются, то, как предатели родины, сложившие оружие, они лишаются гражданских прав, как если никогда не существовали. Гитлер лично настаивал на том, чтобы работники МКК посещали лагеря для военнопленных, и настаивая на том, чтобы пленным на обеих сторонах доставлялась почта. И эта попытка натолкнулась на холодный отказ советской стороны, повторивших вновь, что никаких советских пленных не существует, с добавлением вышеуказанного текста. Поэтому каждого советского человека ожидала смерть. В немецких лагерях — от голода, в лагерях западных союзников — от репатриации в Советский Союз. В силу всего этого большим лицемерием является обвинение в жестокости лишь нацистской Германии. В отношении к советским военнопленным это было естественным последствием того, что если одна сторона не соблюдает правил игры, то не будет придерживаться и другая сторона. Конечно, этим я не хочу уменьшить долю виновности немецкой стороны в несчастном состоянии советских военнопленных, но справедливость в руках победителя установила меры наказания за это порабощение прав человека исключительно односторонним образом. [216]

216

7 Сообщение германского посольства в Вашингтоне Д. С., от 1-го декабря 1941-го года, опубликованное в газ. Нью-Йорк Таймс 2-го декабря 1941-го года, стр. 3.

Не только голод заставил пленных сменить форму, как это в упрощенном виде подают некоторые писатели. Их предала собственная родина, отказавшаяся от них, они перестали для нее существовать, да еще в таком количестве, которому до сих пор еще не было аналогии.

Эпилог

2-го августа 1946-го года газета «Известия» поместила следующее сообщение:

Военная коллегия Верховного суда СССР пересмотрела дело по обвинению А. А. Власова, В. Ф. Малышкина, Г. Н. Жиленкова, Ф. И. Трухина, В. И. Закутного, С. К. Буняченко, Г. А. Зверева, В. Д. Корбукова и Н. С. Шатова в государственной измене, активном шпионаже и террористической деятельности… и приговорила обвиняемых к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение.

Трагичное событие стало очевидным. Но несравненно худшим и непростительным является непонимание. Ни одна из участвовавших сторон до сих пор не поняла, в чем тогда, на самом склоне войны, заключалась суть всего дела. Ни одна не поняла, кроме, конечно, советской стороны.

До того времени, когда эти события станут в учебниках истории абзацем с объективным изложением всего происшедшего, к сожалению, никто из участников этих событий не доживет.

Послесловие

К ЧЕШСКОМУ ИЗДАНИЮ

Саул Белоу в своей книге «В Иерусалим и обратно» приводит весьма хорошее выражение: «Мы, американцы, являемся самыми информированными людьми во всем мире. В результате этого мы не знаем ничего». Я понимаю его так, что он косвенно выражает мысль, которая уже долгие годы засела в моей голове: т. е., что книги, а также средства массового осведомления, лишь информируют большинство людей, но не поучают. Это может сделать лишь чисто личный опыт. Люди, у которых познание европейского или афро-азиатского мира ограничивается лишь прессой и телевидением, хоть и могут о нем знать почти все, все-же ничего не знают о нем, а поэтому не в состоянии из его опыта делать выводы для себя. Они не знают его путем глубокого переживания, как сообщения о карательных отрядах в Камбодже переносят в чувство пережитого ужаса, как нас переживших это, охватывало при виде объявлений, гласящих: «За одобрение покушения на господина представителя…».

* * *

Как-то в 1943 году иллюстрированный журнал «Сигнал», издававшийся на нескольких языках Национал-социалистической партией трудящихся Германии для читателей в странах т. наз. Новой Европы, поместил большую статью о новой армии, которая сформировалась численностью почти в один миллион бойцов — в составе остальных армий Новой Европы, среди которых были бельгийские, норвежские, хорватские, эстонские, литовские, латышские и мусульманские дивизии СС, подразделения народов Советского Союза, армия Словацкого государства, испанская Голубая дивизия, английские, татарские и другие СС-подразделения. Это была «Die Wlasow Агтее» армия, во главе которой, согласно немецкой пропаганде, стоял А. А. Власов. Одновременно с этим немецкая звуковая кинохроника демонстрировала также кинокадры, снятые во время тренировки этих солдат: бойцы в немецких касках Вермахта, но с русскими лицами, бросали ручные гранаты, стреляли из автоматов, пушек и ракетометчиков.

Я живо вспоминаю о своих ощущениях, когда я сидел в кинематографе — в относительной безопасности Протектората — и смотрел на этих солдат. Тревожное чувство опасения, как бы это свежее и колоссальное войско не отдалило бы конца войны, но главное, удивление, чувство отвращения и, наконец, непонятная неприязнь к людям, которые объединились с немцами! После опыта из антинемецкого подполья (см. роман «Случай инженера человеческих душ») и после катыньского потрясения, которому я честно но безрезультатно, старался не верить, у меня, правда, не было больших иллюзий относительно Советского Союза; жестокости Национал-социалистической партии трудящихся Германии, производимые во время недавней «гайдрихиады», были составной частью моего собственного переживания, в то время как катыньские события были дашь сообщениями немецких информационных посредников, а Советский Союз, ничего не поделаешь, был тогда союзником. Мне не приходило в голову того, о чем, гораздо позднее, говорил Солженицын: что миллион русских предателей родины является, очевидно исключительным явлением в истории военного дела, которое невозможно объяснить никакой биологической особенностью русского народа, кроме общественными условиями, в которых русский народ жил в то время уже четверть столетия.