Предательство по любви

Перри Энн

Судья сердито подался вперед:

– Доктор Харгрейв, вы нарушаете порядок, допуская предвзятые замечания. Немедленно возьмите свои слова обратно.

– Конечно. Прошу прощения, – послушался врач. – Но, полагаю, вы могли бы предупредить и мистера Рэтбоуна. Он, будучи защитником миссис Карлайон, оказывает ей дурную услугу.

– Сомневаюсь. Я знаю мистера Рэтбоуна уже много лет. Однако если обвиняемая посчитает его некомпетентным, она вправе подать апелляционную жалобу. – Судья взглянул на Оливера. – Прошу вас, продолжайте.

– Благодарю,

милорд. – Адвокат отвесил легкий поклон. – Нет, мистер Харгрейв, я вовсе не считаю, что миссис Карлайон пыталась ударить кинжалом своего мужа. Просто я продемонстрировал, что его рассказ о несчастном случае не соответствует истине. Позже я еще выскажу свои предположения, кто и почему пытался это сделать.

В зале зашептались, а лица присяжных выразили растерянность. Впервые они усомнились, что дело действительно настолько просто, как утверждал Ловат-Смит.

Чарльз повернулся, собираясь сойти с возвышения.

– Еще одна маленькая деталь, доктор, – остановил его Рэтбоун. – В чем был в тот день генерал Карлайон?

– Прошу прощения? – непонимающе переспросил свидетель.

– Что на нем было? – повторил Оливер. – Как он был одет?

– Понятия не имею. Боже правый! Какое это имеет значение?

– Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, – настаивал адвокат. – Уверен, вы обратили на это внимание, когда вам пришлось разрезать материю, чтобы добраться до раны.

Врач собрался ответить, но запнулся и побледнел.

– Итак? – мягко подбодрил его Рэтбоун.

– Он уже был раздет. – Харгрейв взял себя в руки. – Остался в нижнем белье.

– Понимаю. И не было никаких… окровавленных панталон? – Защитник выразительно пожал плечами. – Кто-то, стало быть, уже оказал ему первую помощь? Одежда лежала где-нибудь поблизости?

– Нет… не думаю. Я не обратил внимания.

Рэтбоун нахмурился, затем глаза его зажглись интересом.

– Кстати, а где это произошло, мистер Харгрейв?

Доктор заколебался:

– Я… Я не уверен…

Обвинитель встал, но судья, посмотрев на него, отрицательно покачал головой:

– Если вы собираетесь возразить, мистер Ловат-Смит, то не стоит себя утруждать. Я тоже хотел бы услышать ваш ответ, доктор Харгрейв. Должна же у вас быть какая-то идея. С такой раной генерал вряд ли мог далеко уйти от места происшествия. Где вы обрабатывали ему рану, доктор?

Чарльз был белее мела.

– В доме мистера и миссис Фэрнивел, милорд, – пробормотал он.

По залу пронесся изумленный вздох. Многие из присяжных обратили взоры на Александру, но та сама глядела непонимающими глазами.

– Вы говорите, в доме мистера и миссис Фэрнивел, доктор? – переспросил судья, также весьма удивленный.

– Да, милорд, – с несчастным видом подтвердил свидетель.

– Мистер Рэтбоун, – распорядился судья. – Будьте добры, продолжайте.

– Слушаю, милорд. – В отличие от всех остальных, адвокат не выглядел озадаченным. Он снова повернулся к Харгрейву. – То есть из ваших слов следует, что генерал чистил декоративный нож в доме Фэрнивелов?

– Полагаю,

да, – подтвердил медик. – Он сказал, что показывал оружие юному Валентайну Фэрнивелу. Антикварная вещь… Возможно, объяснял, как ею пользоваться… или что-нибудь в этом роде…

По залу пробежал нервный шепоток. Лицо Оливера выразило откровенный сарказм, но от язвительного замечания адвокат воздержался. Внезапно он сменил тему, застав всех врасплох:

– Скажите, доктор Харгрейв, а в чем был генерал, когда покидал дом Фэрнивелов?

– В той же одежде, в какой пришел, конечно.

Брови Рэтбоуна взмыли вверх, и Чарльз запоздало осознал свой промах.

– В самом деле? – изумленно промолвил защитник. – В окровавленных и разрезанных панталонах?

Доктор молчал.

– Мне вызвать миссис Сабеллу Поул, которая очень хорошо помнит этот случай? – предложил адвокат.

– Нет… нет. – Теперь врач был не на шутку взволнован. – Панталоны были целы и не запятнаны кровью. Я не могу этого объяснить, да никогда и не пытался. Это не мое дело. Я просто обрабатывал рану.

– Действительно, – с тонкой улыбкой согласился Рэтбоун. – Благодарю вас, доктор Харгрейв. У меня больше нет к вам вопросов.

Следующим на возвышение взошел сержант Ивэн. Его показания были вполне предсказуемы и интереса для Монка не представляли. Он разглядывал скорбное лицо Джона, не вслушиваясь особо в его рассказ о том, как сержант был вызван в дом Фэрнивелов, в каком положении нашел тело и каким образом пришел к печальному выводу о насильственной смерти.

Нет, каким бы блестящим адвокатом ни был Оливер, ему не достичь успеха без неопровержимых доказательств! Наивно было бы рассчитывать, что на перекрестном допросе он неким чудесным образом сможет вытянуть у кого-то из Карлайонов признание о мерзком пороке генерала. Перед началом заседания Уильям столкнулся с ними в коридоре: все, как один, были в трауре и с постными лицами, исполненными достоинства и скорби, – сплоченное семейство. Даже Эдит Собелл, то и дело озабоченно поглядывающая на отца, не являла собой исключение. В зал была допущена только Фелиция – ее единственную не вызвали свидетельницей обвинения. Она сидела как каменная, и лицо ее поражало бледностью даже под вуалью.

Выход был один – найти остальных, кто был замешан в педерастии, кроме генерала и его отца. Кассиан говорил о «других». Значит, это не только его дед. Но кто? Кто еще имел возможность встречаться с мальчиком в приватной обстановке? Приватность – важное условие. Такие люди не любят рисковать.

Еще кто-то из членов семьи? Певерелл Эрскин? Не это ли открытие потрясло Дамарис до такой степени, что весь остаток вечера она была на грани истерики? Причем случилось это после того, как она поднялась в комнату Валентайна Фэрнивела. Кого она там застала? Мужа и племянника в момент противоестественного акта? Нет, не может быть, поскольку Певерелл оставался в гостиной, и многие тому свидетели. А Кассиана в это время в доме Фэрнивелов не было.