Предательство страсти
Шрифт:
«Разыскивается женщина. Немка, именующая себя Госпожа Аггрипина. По-английски говорит очень плохо, с сильным акцентом. Осуждена на смерть по обвинению в колдовстве. Для черной мессы использует кровь младенцев, умеет внушать мысли. Награда за поимку и передачу церковному правосудию 50 золотых».
— Вот дела! — присвистнул Готфрид Люмбек. Что ж, похоже, что жена его в поле зрения интересов очень многих людей.
— Что она сделала? — поинтересовался он у Сесили.
— О! Много ужасных дел! — затараторила буфетчица. — Варила приворотные снадобья, могла испортить свинину, заготовленную на зиму, лишала мужчин силы, похищала младенцев, готовила яды!
— Из всего этого
— А после чего именно появились эти портреты?
— Не знаю… — Сесиль смутилась. — Просто сегодня утром они появились на дверях немецких трактиров и некоторых лавок.
— Та-а-к… Час от часу не легче.
— Ив третий раз, я спрашиваю у вас, где находится часть архива вашего хозяина, виконта де Грийе, выкрав который, вы долгие годы его шантажировали? — епископ англиканской церкви был искренне возмущен тем, что его заставили делать. Даже если это дело государственной важности. Они допрашивают эту несчастную уже неделю, и так ничего и не добились. Максимилиан, епископ Готторпский, в сущности, был очень миролюбив, любил сельские виды и хоровое пение. В его собственном поместье крестьяне жили, словно в раю. Платя небольшую подушную подать и снабжая кухню замка, они имели право сами решать как им вести свое хозяйство. Епископ навлек на себя много критики со стороны лордов и самого короля, но от сложившегося уклада не отступил. Наверное, в отместку за своеволие разозлившийся Георг III и назначил его главным в следственной комиссии, по делу о ведьме Гертруде Риппельштайн, от которой на самом деле требовалось только выяснить, где архив виконта де Грийе.
История эта была странная и очень запутанная. Лорд Сазерленд, министр иностранных дел, получил письмо от русского канцлера, в котором речь шла о том, что виконт де Грийе в молодости развлекался тем, что собирал материалы о преступлениях «интимного характера», убийствах, изнасилованиях, подлогах… В общем, архив этот, будучи извлеченным на свет Божий из тайников виконта, мог бы наделать много нежелательного шума. В связи с этим русский канцлер просил разыскать некую Гертруду Риппельштайн, которая по его сведениям, живет в Англии, и выяснить, где она хранит похищенную ею у виконта часть архива, а также, возможно, сможет указать местонахождение всех документов. Русский канцлер сообщал, что фрау Риппельштайн служила у де Грийе гувернанткой, выкрала бумаги и затем долгие годы шантажировала своего хозяина. Мнительный и трусливый, Георг III тут же подумал, что это может быть как-то связано с мятежом в североамериканских колониях, может быть Франция, заполучив этот архив, попытается очернить английское дворянство в глазах жителей североамериканских колоний, в основном пуритан, и тем самым подорвать могущество Англии на новом континенте?
В результате монаршей подозрительности, эта самая Гертруда Риппельштайн, сидит в одной холщовой рубашке перед епископом Готторпским, который должен всеми имеющимися в его распоряжении «средствами убеждения», по приказу короля, вырвать у интриганки секрет местонахождения всего архива или хотя бы его части, что послужило поводом для шантажа виконта.
В письме русского канцлера утверждалось, что Гертруда украла тетрадь де Грийе, куда он заботливо записывал фамилии и преступления, совершенные представителями этих фамилий. Своего рода опись всего архива.
— Я повторяю свой вопрос, фрау Риппельштайн, где вы спрятали бумаги своего хозяина виконта де Грийе? — епископ потер свою переносицу. Максимилиан
— Отпустите меня… — чуть слышно прошептала несчастная женщина. От голода и побоев, она уже почти ничего чувствовала. Гертруда день и ночь молила Бога, чтобы тот прекратил ее мучения и ниспослал ей смерть.
— Осталось последнее средство. Скажите нам, где искать бумаги вашего хозяина, и вас отпустят, к вам придет врач, вам дадут много денег! Черт побери! Не упорствуйте! Не заставляйте меня подвергать вас дыбе!
— Господь вам судья… — послышалось в ответ.
Епископ закрыл лицо руками и сделал знак палачу. Тот перенес Гертруду к огромному столу, и, бросив ее на него сверху, словно мешок с костями, закрепил ей руки и ноги. Приведя доску в вертикальное положение, палач занял свое место у рычага.
— На первый счет у вас растянутся мышцы, так что боль едва можно терпеть, — медленно и мрачно начал епископ. — На второй счет лопнут связки, на третий начнут разрываться сочленения суставов, на четвертый — вы умрете. Говорите сейчас!
— Мне нечего сказать, — последовал ответ, который епископ уже многократно слышал.
Раз, — скомандовал он. Гертруда издала дикий вой и безжизненно повисла на дыбе. — Приведите ее в чувство! — епископ вскочил со своего места. Он больше не мог находиться в застенке, наедине с палачом и несчастной жертвой европейской политики. Стражник выплеснул на неподвижное тело Гертруды ведро холодной воды.
— Опустите ее, — епископ встал со своего места, подошел к дыбе, и приложил пальцы к шее Гертруды.
— Все… — внутренне он испытал даже облегчение, что земные страдания этой женщины закончились. Епископ утешал себя тем, что муки, пережитые Гертрудой Риппельштайн на смертном одре, наверняка обеспечили ей место в раю. Тем более если она была и в самом деле ни в чем не повинна. Черт бы взял этот архив де Грийе, и самого старого виконта! Но что могло заставить эту несчастную так упорствовать? Ни одно человеческое существо не в силах выдержать такие муки, если только оно не преследует какую-то высшую цель или не защищает свое потомство…
Из состояния раздумий епископа вывел стражник.
— Ваше святейшество, у ворот стоит пруссак, утверждающий, что приходится мужем этой ведьме.
Епископ сжал виски. Неужели все сначала? Георг III и этого потребует допросить «всеми имеющимися средствами»?
Готфрида Люмбека проводили в кабинет епископа и предложили вина, но тот сидел как на иголках, и от вина отказался.
— Вы мистер Люмбек? — епископ вошел неслышно, мягко ступая по ковру.
— Ваше святейшество… Я…
— У нас ваша жена, Гертруда Риппельштайн, — коротко сообщил ему епископ.
— Я знаю, потому и пришел. Не мог бы я увидеться с женой? — Люмбек порывисто вскочил, затем упал на колени и поцеловал епископу руку и полы одеяния.
— Встаньте, ради Бога! Этого никак нельзя сделать. Ваша жена обвиняется в одном из самых тяжких преступлений — колдовстве, — Максимилиан чувствовал себя средневековым инквизитором. Эта роль ему совершенно не нравилась. Епископ Готторпский считал себя просвещенным и культурным служителем церкви. Что за время, когда даже духовное лицо не может противиться воле государя? — Садитесь, я прошу вас, — епископ сел в кресло, жестом приглашая Готфрида сесть в точно такое же кресло напротив.