Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа
Шрифт:
Оказывается, он тоскует по своей семье куда больше, чем думал до этого. Его не покидало непреодолимое желание бежать, не останавливаясь, до самого дома и броситься в объятия отца. Если бы только прилечь, зная, что за дверью стоит отец с молотком в руке. Тогда бы он, наверное, проспал несколько дней. А потом проснулся бы и понял, что все, что он видел до этого, — просто ночной кошмар, приснившийся ему. Ему хотелось…
— Что? — сказал Варнава.
Заратан обернулся и увидел, как Кир и Калай выходят из конюшни, ведя в поводу двух тощих лошадок. Ребра
Заратан двинулся обратно, с трудом шагая по мягкой земле сада. Варнава тоже встал, глядя на Кира с потерянным видом.
— Он сказал, что епископ Меридий отправился в Палестину. В Кесарию, — сказал Кир, вытирая правую руку о полу одеяния.
Заратан не мог хорошо разглядеть Кира в такой темноте, но ему показалось, что на белом полотняном одеянии Кира появились свежие пятна крови. Калай стояла позади него. Ее рыжие волосы были убраны назад и перетянуты ремешком, а полное соблазна лицо блестело в свете луны. Лошадь затрясла головой, и сбруя слегка звякнула.
— Он сказал тебе зачем? — испуганно спросил Варнава. — Они собираются арестовать епископа Евсевия?
— Я знаю только то, что Меридий изо всех сил старается найти нечто, именуемое Вратами Иешуа. Ты знаешь, что это такое?
Варнава склонил голову набок, будто раздумывая, стоит ли отвечать на вопрос.
— Да, я слышал об этом, — наконец прошептал он.
— Что это?
Варнава судорожно сглотнул и заговорил еще тише:
— Это то, о чем спрашивали Иакова, брата Господа нашего, перед тем как убить его. Но я… я не знаю, что это.
Варнава махнул рукой в сторону конюшни, умоляюще глядя на Кира, будто хотел сказать: «Пожалуйста, больше ни слова здесь».
— Я не понимаю, как вам удалось заставить убийцу заговорить? — сказал Заратан. — Когда я посмотрел ему в глаза, у меня сложилось впечатление, что он скорее умрет, чем…
— О, ты бы удивился, узнав, на что оказываются способны мужчины, если им вскрыть мошонку и начать отрезать маленькие кусочки от яичка, а потом показывать их ему, — ответила Калай, убирая за пояс кинжал с серебряной рукоятью.
Заратан едва не упал в обморок.
Кир открыл рот, будто собираясь что-то сказать, но промолчал и кивнул в сторону лошадей:
— Поехали.
Обхватив Варнаву за пояс, Кир буквально погрузил его на лошадь, а потом посмотрел на Заратана.
— Брат, у нас только две лошади. Тебе придется ехать позади Варнавы, а Калай сядет позади меня.
— Значит, мы не только пытаем людей, но и воруем лошадей? — еле слышно спросил Заратан.
В ответ Кир так поглядел на него, что сердце Заратана замерло в груди. Судя по всему, в другое время и при других обстоятельствах Кир просто вырезал бы у него сердце за такие слова.
— Я оставил крестьянину половину тех драхм, которые мы получили за лодку, — ответил Кир. — Этого более чем достаточно для уплаты за этих убогих кляч.
— Тогда почему же мы не оставили ему больше денег и не взяли четырех лошадей, каждому из нас?
На этот раз ответил Варнава:
—
Держа мешок с книгами в руках, Заратан смог усесться на лошадь только с третьей попытки. Животное недовольно стукнуло копытом и затрясло головой.
— Что с этим убийцей? — спросил Варнава.
— Я о нем позабочусь, — ответил Кир.
Но в тот момент, когда он направился к полуразрушенной конюшне, послышались крики:
— Стойте! Конокрады! Держи их!
Из-за дома выскочили трое мужчин, видимо крестьянин и двое его сыновей. Они бежали к ним прямо через поле.
— Кир, иди внутрь и позаботься о нем, иначе… — начала Калай.
— Нет времени, — ответил Кир, прыгая на спину лошади и протягивая руку Калай, чтобы помочь ей забраться. От их веса у животного чуть не подогнулись ноги.
— Это ошибка, — сказала Калай, обхватывая его за пояс. — Если ты оставишь его в живых, он…
— Поехали! — крикнул Заратан. — А то они нас догонят!
Кир пнул лошадь пятками, и она быстро перешла с шага на рысь. Варнава и Заратан поскакали следом, подпрыгивая на спине лошади, как мешки с зерном.
Глава 19
Лука проснулся от крика петуха.
«Я жив…»
Открыв глаза, он сощурился, оглядывая полуразвалившиеся стены конюшни. Сквозь щели в кровле были видны звезды на угольно-черном небе.
Его нагое тело горело. Когда-нибудь, если у него будет на это время, он опробует эту мучительную пытку на какой-нибудь из своих жертв. На полу рядом с ним валялись пучки окровавленной овсяной соломы. Атиний сначала долго бил его кулаками, а потом пошел к коробу и взял в руку пучок золотистой соломы. И начал хлестать ею Луку по лицу. Сначала даже было не очень-то больно. Но через час у Луки уже было ощущение, что его глаза наполнены не мякиной, а битым стеклом. Мельчайшие волокна соломы оставляли на лице тысячи крошечных царапин. Спустя два часа ощущение было такое, что у него живьем содрали кожу. Чтобы защитить глаза от ударов, Луке приходилось закрывать их: веки покрылись царапинами и распухли настолько, что вдвое превысили свой нормальный размер. Каждое дуновение ветра, касавшееся кровавого месива, вызывало острую боль.
И все это время великолепная женщина улыбалась, глядя на него. Вопросы задавала она. Атиний сказал ей, что надо спрашивать, и она раз за разом повторяла свои вопросы воркующим голоском. Будто кошка, которая урчит, прежде чем вцепиться тебе в глотку. Одно и то же, снова и снова: «Где епископ Меридий? Что он ищет? Кто отдает приказы?»
Несмотря на мучительную боль, он молчал. Наконец женщина обворожительно улыбнулась и вынула из-за пояса кинжал, который забрала у него. Помахала у него перед глазами жестом куртизанки, обольстительно снимающей с себя одежду предмет за предметом.