Предательство
Шрифт:
Остальные кивнули, изображая равнодушие. Клут фыркнул. Но это слышал лишь Тор.
«Здесь должна быть какая-то связь, Нанак!»
Нанак, Хранитель Паладинов, никогда не бросал слов на ветер. Меркуд только что предположил, что Клут-брокен, Второй Паладин, снова возродился в Хаттене как раз в то время, когда Торкин Гинт — единственный, кто мог быть отмечен печатью Триединства, — прибыл в город. Сам Нанак пока предпочитал не высказываться по этому поводу.
«Я очень хотел бы верить, что Паладины не умирают, Меркуд. Но увы, это не совсем так… Говоришь, сокол?»
«Нанак,
Меркуд смолк. Он ждал ответа — возражений, попыток спорить… Но Нанак молчал, и Меркуд продолжал размышлять.
«На самом деле, меня смущает только одно. Когда и почему Клут превратился в эту чудную птицу».
«Почему „чудную"?» — наконец-то отозвался Нанак.
«О… Сам не знаю. Похоже, они с мальчиком общаются. Я бы не стал клясться, но они работают в паре. Правда, подслушать их разговор мне не удалось. Я использовал все уловки, которые знаю, но так ничего и не услышал. Может быть, у меня разыгралось воображение… но, во имя Света! Ты только подумай. Клут и Кайрус вернулись, чтобы стать защитниками Тора… Это ещё одно доказательство того, что Тор и есть Тот Самый».
Нанак чувствовал, как сердце забилось чаще. Никому на свете Паладины не были так близки, как ему. И всякий раз, когда приходила весть, что ещё один из них пал от чар Орлака, его дух слабел. Совсем недавно он плакал, когда исчез Саллементро. Ещё одна смерть, ещё одна рана в сердце… Но Нанак держался. Он находил в себе силы, продолжал подбадривать уцелевших и наставлять их.
«Назови мне ещё одно имя, Меркуд, и я соглашусь с тобой. И буду счастлив».
«Я узнаю это имя. Ради тебя, Нанак. И ради того, чтобы ты поверил. Колесо поворачивается. Сонм был прав».
«А где остальные? Где Джуно, Саксен, Адонго? Если Клут и Кайрус вернулись, то почему не показываются другие?»
«Не знаю, — пробормотал Меркуд. Он чувствовал, что побит, но не усомнился в своей правоте. — Будем ждать. Если я прав, скоро они дадут о себе знать».
Глава 13
Цирк Зорроса
Шагая рядом со старушкой и её беспокойным осликом, Элисса напрасно пыталась припомнить, когда чувствовала себя более счастливой. Разумеется, часы, проведённые с Тором, были не в счёт.
Поначалу все её мысли были о нём. Путь из Твиффорда к Мексфорду занял несколько недель. За это время девушка не раз порывалась выпить что-нибудь из ядовитых настоек — которые, несомненно, хранились в сумке Соррели, — и положить конец своим страданиям. Однако лето прошло, наступила осень, и Элисса поняла, что может думать о своём друге без слёз. Воспоминания уже не причиняли такую боль, как прежде. Однако молчание Тора по-прежнему приводило её в бешенство. Она снова и снова отправляла ему зов, но это было всё равно, что кричать в пустоту. Похоже, Тор просто закрылся от неё. Когда Элисса осознала это, потрясение было столь велико, что некоторое время у неё не возникало ни малейшего
Правда, лишь ненадолго. Теперь, наугад шаря в вязкой темноте, она поняла: эту преграду создал кто угодно, только не Тор. Слишком не похоже на те невинные проделки, на которые он был мастером. Всё, что создавал Тор, говорило об избытке сил, которые некуда девать — разве что поставить на самом видном месте своего творения размашистую подпись. Но здесь было нечто иное — аккуратно и искусно сработанное. Элиссу не покидало ощущение: она пытается что-то схватить, а оно ловко уворачивается и ускользает. Точно неуловимый запах… Кому так не хочется, чтобы они с Тором слышали друг друга? Элисса подозревала старика, при виде которого Тор стал таким странным. Но откуда этот человек узнал их секрет? И главное — зачем он это делает? Непонятно.
А она сама? Элиссе и в голову не могло прийти, что она когда-нибудь сбежит из Пустошкой Топи с совершенно незнакомой женщиной. Такого рода поступки были ей не свойственны. Снова и снова она вспоминала, как просила старушку взять её с собой… и понимала, в каком смятении находилась. Да, не будь рядом Соррели, которая отвлекала её от дурных мыслей, не начни она эту новую жизнь… Что бы с ней стало? С таким отцом, как Лэм Квин, каждый день превращался в сплошные мучения. Тор один давал ей надежду, и без него жизнь теряла всякий смысл. Да, нашлись бы молодые люди, которые бьши бы счастливы взять её в жёны. Но она хочет замуж только за Торкина Гинта, и ни за кого другого! Они предназначены друг другу!
Однако стоило Элиссе сделать шаг следом за Соррелью — и мёртвый груз прежней жизни упал с плеч и остался где-то позади. Элисса полюбила рассказы старушки, которая, кажется, всю жизнь провела в странствиях. Но ещё больше девушке нравилось, когда та учила её пользоваться травами. У Соррели не было от неё секретов. Элисса узнала, что листья харкотника могут смягчить боль в горле, а если их вскипятить и добавить меду — облегчат кашель. Соком типеня можно склеить края раны или язвы, чтобы она быстрее затянулась. Крапива, мята и одуванчик помогают от бронхита, а масло из коры лимонного дерева, смешанное с лавандовым — самое скорое средство от боли в ушах. Элиссандра полюбила новый мир, который открывала ей Соррель. Ведь она не просто передавала своей подопечной опыт, она взяла её в это путешествие через все Королевство! До сих пор Элисса не выбиралась дальше Твиффордской Переправы, куда ездила с Тором и его отцом.
Элиссе нравились родители Тора. Строгие, но такие добрые. И так любят сына… да и её тоже. С ними она была свободней в проявлении чувств, чем с собственным отцом — она конечно, любила его не меньше, чем старших Гинтов. Вот и пойми Тора. Ему так повезло! Его любили. А у неё в жизни не было иной любви, кроме него. Вот почему она цеплялась за эту любовь с такой яростью. Во имя Света! Как он мог её бросить? Гнев — вот первое, что побудило её уехать из Пустотной Тспи. Гнев придал ей смелости, иначе разве бы она решилась отправиться неизвестно с кем, неизвестно куда? На самом деле, она отплатила Тору мерой за меру: зная, что он непременно приедет к ней, нарочно не оставила ему записки. Пусть помучается, поломает голову над тем, куда она пропала… Но получилось только хуже. Теперь Тор никогда не узнает, куда она уехала. Впрочем, если бы она сама знала…