Предают только свои
Шрифт:
Джен все смотрела на полотно.
Андрей утопил клавишу радиоприемника. И сразу в комнату ворвался удивительно чистый русский голос:
— Болеро Равеля. Исполняет Большой симфонический оркестр Московского радио.
От неожиданности Андрей замер. Он так давно не слыхал родной речи, так не был готов к встрече с ней. Внешне ничто не выдало волнения. Он лишь прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
— Откуда это? — спросила Джен в гулкой паузе» наполненной легким треском эфира.
— Европа, — ответил Андрей. — Какие-то славяне,
Он еще не договорил, как в комнату вкатилась дробь барабанов.
— Что-то военное, — сказал Андрей и протянул руку к приемнику.
— Не надо, — едва шепнула Джен и положила ладонь на его запястье. — Это Болеро Равеля.
Андрей кивнул, чувствуя, как обожгло ее прикосновение.
Аккорды бушевали, как волны. Грозные, полные силы, они мчались неудержимым валом, готовые сокрушить все, что стояло на их пути. И все нарастала, нарастала дробь барабанов. Она делалась громче, тревожнее.
«Мы идем, мы идем! — говорил кто-то невидимый убежденно и страстно. — Мы идем, и ничто нас не остановит. Никто не свернет нас с пути. За нами будущее. Мы завоюем его и сделаем жизнь прекрасной. Если мы погибнем, наше дело продолжат другие. Мы идем, мы идем! Мы уже совсем близко! Мы — рядом! Сторонитесь все, кто нам мешает…»
И все громче, настойчивее становилась дробь барабанов. Неотвратимая гордая сила все приближалась и приближалась…
Андрей еще не слыхал музыки такой силы и страсти. Он замер, застыл, будто ослепленный светом внутренних молний. В нем все напряглось, напружинилось, готовое рвануться вперед, чтобы сразу попасть в такт барабану и пойти, печатая шаг, туда, куда звала и вела чудесная музыка.
«Мы идем, мы идем», — мысленно повторял Андрей слова, подсказанные мелодией. Ему захотелось встать, взмахнуть широко руками, чтобы его воле покорился этот чудесный оркестр, чтобы все вокруг видели: это он говорит: «Мы идем, мы идем, и наш путь только вперед, только вперед!»
Отгремел оркестр. А Андрей все сидел и никак не мог прийти в себя. Джен неслышно встала. Прошла к портрету, еще раз внимательно вгляделась в него. Вернулась, положила руку на плечо Андрея. Спросила негромко и вкрадчиво:
— Скажите, мистер Рисую Потрясающе, вашей кисти по силам нагая натура?
— Не понял?
— Завтра утром я так хочу позировать…
— Мисс Джен…
— Не надо, — сказал она и села в кресло рядом с ним. — Помолчим, хорошо?
Они сидели перед широко распахнутым окном, выходившим в сад. Легкий ветерок шевелил занавеси на окнах и заполнял комнату теплыми волнами пьянящего запаха. Это в сумерках начал щедро источать аромат душистый табак. За деревьями в черном прогале виднелся океан. Освещенная яркими огнями, в сторону порта медленно двигалась громада пассажирского лайнера. Не было слышно обычной в таких случаях музыки, но Андрею казалось, что она звучит, наполняя мир так же, как его наполнял аромат цветов.
Ни о чем не хотелось думать, оглядываться в прошлое, заглядывать в будущее. Дорог был именно этот момент, полный
Быстро темнело.
— Я зажгу свет, — сказал Андрей и попытался встать. Джен положила на его руку теплую, мягкую ладонь.
— Не вставай, не надо.
Андрей взял ее пальцы, приподнял и поцеловал.
— Может быть, ты теперь признаешься мне в любви…
Она говорила чуть насмешливым шепотом. В окно доносился рокочущий шум океана. Должно быть, до берега докатился отголосок шторма, отбушевавшего где-то вдали.
— Я буду рада это услышать. Даже если это неправда.
— Что, если я на самом деле люблю тебя?
— Скорее всего, мне это очень понравится. Не знаю почему, но сейчас мне с тобой очень радостно, и я счастлива.
— Я тоже, — сказал он и снова поднес к губам ее пальцы. Она разрешила поцеловать их все, легкими движениями подставляя по одному — от мизинца до большого. Поцеловав, он опустил ее руку.
— И это все? — спросила она, явно подзадоривая его.
Андрей встал и потянул ее за собой. Джен поднялась с кресла легко, будто вспорхнула. Он молча обнял ее, ощутив тепло молодого тела, услышав гулкие удары сердца. Билось так громко ее или его, он не мог понять. А может, это стучали, работая в унисон, оба сердца сразу?
Андрей нежно коснулся губами ее лба и вдохнул пьянящий запах чистых мягких волос. Пальцами он коснулся упругой кожи ее щек, потом погладил шею. Рука скользнула вниз по спине, наткнулась на шершавую ленту молнии. Он нащупал головку застежки и осторожно сдвинул ее вниз. Еле уловимый треск, и ладонь его скользнула в образовавшийся прогал, легла на тело чуть ниже лопаток.
Джен запрокинула голову, подставляя ему мягкие горячие губы.
— Милая, — выдохнул он ей в ухо, коснувшись щекой пышных волос.
Она приложила палец к его рту, запрещая говорить.
Он прижал ее к себе поплотнее.
— Не надо, не торопись, — шепнула Джен. — Ожидание чаще бывает всего дороже.
Андрей послушно опустился в кресло, не выпуская Джен из объятий. Она оказалась у него на коленях, хотя он не ощутил ее веса.
— Можно? — Он сам едва услышал свой голос. Она ничего не ответила. Тогда он плавным движением слегка сдвинул платье с ее плеч. В фосфоресцирующем сумраке ее тело матово светилось.
Джен сама выдернула шпильки, и волосы, обретя свободу, упали на спину. Приподняв их, Андрей поцеловал ее в шею, прямо в нежную ложбинку чуть ниже затылка.
— Погоди!
Она вырвалась из его рук, встала с колен. Взмахнув поочередно ногами, сбросила с них туфли. Отлетая в стороны, они дважды стукнулись обо что-то твердое. Затем она повернулась к нему спиной.
— Помоги!
Он расстегнул застежку-молнию до самого низа, и Джен выскользнула из дорогой ткани, облегавшей тело.
Андрей пытался ее обнять, но она увернулась и скрылась в спальне.